память об усопших. Что ты можешь сказать в свое оправдание, чудовище?
Людоед поднял голову и уставился на судью. Видно было, что ему худо – как говорил наорг, он не мог жить на поверхности земли, он задыхался. Из широко разинутой пасти, откуда Палач предусмотрительно удалил все зубы, текли на грудь слюни, огромные руки его были скованы.
– Я, – прошепелявил людоед, – я вас всех…
Дальше последовало такое длинное и такое непристойное ругательство, что Черный восхищенно зацокал языком, а дамы в зале поспешили попадать в обморок.
– Вы всего лишь ничтожные, низкие существа, – продолжал людоед. Видно было, что он очень старается, чтобы его поняли, и тщательно выговаривал слова. – Для меня вы хуже животных.
Всю свою речь людоед говорил еле-еле, слова его были едва понятны, и нередко из уст его вырывались такие словечки, что уши вяли. Так что я привожу здесь свою версию сказанного им, достаточно сильно подвергнутую цензуре и отредактированную мной до вразумительной речи.
Но, несмотря на все изъяны его дикции (а говорил он очень медленно, непонятно, и судьи то и дело переспрашивали друг у друга – «простите, что он сказал?»), мы всегда терпеливо выслушивали его до конца.
– Твоя позиция понятна,– невозмутимо ответил судья, несмотря на поднявшийся в зале переполох, перерастающий в крики ненависти и злобы. – Далее! Эвелина, урожденная дочь лесника, ныне людоедка, жена одного из людоедов. Обвиняется в том же, а точнее – в похищении и убийстве людей. Что ты можешь сказать в свое оправдание, чудовище?
Эвелина, выпялив свой толстый язык, осклабилась.
– А что я сказу? – прошепелявила она. – Мне сказать нечего, как нечего было сказать, когда вы пересчитывали мне ребрышки, – она прытко подскочила и задрала рубаху, не стесняясь своей наготы. Вся её спина была разрисована кровавыми полосами от ударов плетьми. – Я же сказала, что не ведаю боли. Зря только палача беспокоили. Гы-ы…
– Ничего, – смиренно ответил Дракон, – он честно отработал свой хлеб. Дальше!
– А так же, – продолжил судья, – обвиняются Екро, Имп и Пална, наорги. Их вина в том, что они пособничали людоедам, помогая им проникать в чужие жилища, в частности – в замок благородных Драконов, остерегали людоедов и помогали им продолжить их нечистый, противный людям род. Что скажете в свое оправдание?
Наорги были далеко не так самоуверенны, как людоеды. Они отлично знали, что такое боль, тем более, что местный палач, как сказал Дракон, честно отработал вчера свой хлеб, почесав их спины плетью. Наш болтун, сверкая злобными глазами, замычал что-то своим безъязыким ртом, и судья оживился:
– Ах, да! Екро наорг обвиняется сверх того еще и в том, что пытался оболгать господина приемыша Зеда, но за то он уже понес наказание, назначенное ему Драконом лично.
Наорги молчали. Можно было б снова затянуть свою песенку о том, что людоед – это такое же сильное чудовище, как и Черный, и он своей силой сильной (между прочим, такой же ужасной, как и сила Черного!)