Задремал.
На веранде между гигантских сосулек стояло разруганное обиженное дитя Мороза и тяжело соображало, что произошло и как быть дальше. Детка Мороза даже забыл, что хотел от этого человека. Помнил, что было какое-то дело к нему. Должно было быть забавно. В отличие от Большого Мороза, маленькие были бестолковы и беспечны. Обязанностей у них никаких не было, жили моментальными событиями и делами. Дела, конечно, всё зимние, морозные, но не как у Большого – «крепкие, сильные, жестокие, лютые; мороз и железо рвёт и на лету птицу бьёт», а те, которым в народе издавна придавали более мягкие, ласкательные имена: «морозец; пришёл с морозца; молодой мороз не смел: не морозил и не грел; детушка-морозец». И потому они дела свои околоморозные до конца не доводили: так, играючи нос прихватят у бредущего от магазина старичка или щёчки разрумянят у малыша, что на санках с горки катается. Или вот выскочит у кого что из носа, раз – и сосулька. Смешно! «Что же я хотел-то? Не помню. Не помню. Отмерзает память моя, отмерзает», – Детка Мороза вышел на крыльцо и стоял, задумчиво глядя в даль аллеи. Она была пуста и неинтересна.
Внезапно появившийся ветерок прошёлся по макушкам сосенок, росшим вдоль аллеи, а потом вниз – к сугробам, собрав с них снежную пыль, закрутил, завертел её, поднял столбом и понёс по направлению к сторожке. Не прошло и десяти секунд, как он обошёл собачьи будки и упал к крыльцу маленькой горкой снега. «Здо-оров будешь, милок! Хи-хи-хи!» – из сугробика, который принёс снежный вихрь, выглянула презабавная мордочка: носик – длинная сосулька, глазки – сиреневые льдинки и ротик – озёрный ледок. А сама как снежинка. Точнее, много снежинок, потому и бесформенна: то – сугробик, то – столбик снежного вихря, то – вьюга, что по земле стелется. А уж когда дети начинают фигуры снежные лепить, тут она в неописуемый восторг приходила: снеговые бабы, снеговики, зверюшки разные, даже в крепости и снежки помещаться умудрялась. В старину недаром во дворах лепили снежные фигуры, поверье такое было, будто они двор от напастей берегли и Зиму задабривали: чтоб снегу – побольше и мороз – помягче.
– Ледянушка прилетела! Из лесу или с болот лесных?
– Так я тебе всё и рассказала!.. Ладно уж, слушай… Собрались мы, внучки бабульки моей, на большом поле. Прилетели родственники с Северов, ты их должен знать…
– Нет-нет-нет, остановись, пожалуйста. Начнёшь, до весны запорошишь, не остановишься, знаю я тебя. Я с тобой и Новый год пропущу, и Старый, и всё-всё, пока весна не выгонит.
– Нет, я немножко, тебе будет интересно.
– Заговоришь-задуешь… Я тебя знаю. Я с прошлого раза забыть не могу, неделю слушал, а ты всё мела, мела, мела…
– Так это я уж не одна, тётушка прилетела, подсказывала.
– Вот-вот, и тётушки твоей не хватает только. Я и так вспомнить не могу, для чего я к старику в сторожку рвался, чего хотел? А тут ещё ты.
– Эх, молодёжь-морозцы, люблю на вас смотреть. Крепенькие, молоденькие,