я молчание, хотя мне было совершенно без разницы, просто хотелось услышать перезвон колокольчиков, звучащих в его голосе.
– Увидишь. Обещаю, тебе понравится, – Филипп улыбался, от чего его прекрасное лицо словно расцвело новой бесшабашной молодостью, прожитой им многие сотни лет назад. И я поверила ему, своему врагу, не желая знать, собирается он убить меня или нет. Его присутствие заставляло трепетать каждую клеточку моего тела, нервы находились под напряжением, превышающим двести двадцать вольт, все чувства обострились до предела. И если, чтобы продлить эти ощущения, мне предстояло умереть, что ж, я готова.
Минут через пятнадцать мы остановились возле недавно отреставрированного старинного особняка, в окнах которого горел свет. Вывесок не было. Не получилось даже определить район – поглощенная своими новыми, ни на что не похожими ощущениями я забыла следить за дорогой.
Филипп подал мне руку, и я впервые дотронулась до него. У него была гладкая и мягкая кожа, которая могла бы принадлежать подростку, а не взрослому мужчине, от нее исходила приятная прохлада.
Мы зашли во двор. Около неприметной черной двери остановились, и мой кавалер позвонил в маленький звонок домофона. Дверь открылась, и в ярком свете, идущем изнутри, перед нами предстал крупный, бритый налысо человек, одетый в черный костюм – явно секьюрити.
– Месье Лефевр, рад вас видеть, – пробасил охранник.
– Взаимно, Саша, – вежливо откликнулся Филипп и, уверенно взяв меня за локоть, провел в помещение.
Мы оказались в ярко освещенном коридоре, с обеих сторон которого висели огромные зеркала. Я остановилась около одного из них. На меня смотрела испуганная и странно счастливая девочка, в которой я с трудом узнала себя. Примерно так я выглядела в пятнадцать лет, когда на мое первое свидание меня пригласил Витя Разумовский из 11 «В», по праву считавшийся самым привлекательным парнем в нашей школе. Только вот сегодня рядом со мной находился мужчина, до которого бедному Витьке было так же далеко, как мне до Мерилин Монро. Я постаралась встряхнуться и придать своему лицу выражение, подобающее двадцатитрехлетней Марине Хитровой – признанной красавице, разбившей не одно крепкое сердце закаленных анатомичкой студентов-медиков, а не глупенькой школьнице, терявшей сознание от ужаса при мысли о том, что, может быть, сегодня ее поцелуют. Получилось не очень…
Между тем к нам приблизилась стройная, совсем как голливудская супермодель, девушка и, приветливо улыбаясь, поинтересовалась, где бы месье Лефевр предпочел провести вечер. Я не расслышала, что ответил Филипп, догадалась только, что говорил он по-французски. Но хостесс явно его поняла и была готова выполнить любую фантазию моего спутника. Любую…
Мы прошли за ней на второй этаж. Поднявшись по мраморной лестнице, очутились в еще одном коридоре, из которого открывались проходы во множество комнат, занавешенные плотными бархатными портьерами. Дойдя до предпоследней из них «супермодель»