родителей начинает буксовать, то на моих руках появляются новые порезы.
Я слишком хорошо понимаю, что должна заплатить своей кровью за нашу свободу. Все самое дорогое всегда покупается только кровью.
Для нас я готова сделать все что угодно, даже отрезать себе палец, если нужно.
В один прекрасный вечер отец пакует свои вещички, правда, далеко не все: на стене он оставляет свой портрет времен службы в армии, на полке – бюст Ленина, а на балконе – кучу рухляди, которую будет забирать еще несколько месяцев. Он стоит на пороге и мнется с ноги на ногу, говорит, что «папа всегда рядом, хоть его и выгоняют из собственного дома». Он умеет прикинуться жалким, когда это нужно. Но я начинаю чувствовать внутри себя силу, так что ему меня не сломить.
Так мы избавляемся от моего отца. И несмотря на то, что моя мать и твой отец совершенно не интересуются друг другом, радости нашей нет предела.
Теперь остается победить только твою мать.
Пока мы живем вдали друг от друга, я выбираю стратегию хамелеона: я быстро учусь делать вид, что ерунда, о которой говорят девчонки в школе, мне интересна и я совсем не против обсудить чужие прыщи, одежду и кто с кем целовался на школьном вечере, у меня даже появляются подруги. Я бы с большим удовольствием проводила все время без тебя в одиночестве, но я слишком хорошо понимаю, как важно выглядеть нормальной. Это как с ядовитой ягодой: не будешь выглядеть как все, тебя выдернут с корнем еще до того, как ты успеешь выполнить свою миссию, попав в чей-то жадный до сладенького рот.
Ты ведешь себя по-другому, и за тридцать шесть километров от меня у тебя появляются твои собственные друзья.
Каждый раз, когда ты приезжаешь, я прошу тебя все-все мне про них рассказывать. Кажется, они мало чем лучше тех, с кем приходится проводить время мне, но я-то их друзьями не называю.
К сожалению, к друзьям добавляется еще и собака, небольшой терьер, которого ты выпросила у матери. Вообще-то я против собак ничего не имею, они мне даже нравятся. Но к терьеру Джонни почему-то прилагалась еще и твоя новая подруга Маша, у которой тоже была собака.
У меня собаки никогда не было. Отец бы быстро показал мне, что значит собачья жизнь, если бы я притащила домой щенка, так что я ничем не могла потягаться с Машей и вашими веселыми ежедневными прогулками со своими лохматыми швабрами на ножках. Больше всего меня, конечно, расстраивало то, что у кого-то вообще есть такая роскошь, как ежедневные прогулки с тобой.
Джонни здорово меняет привычный ход вещей: теперь, когда я приезжаю к тебе на выходные, ты несколько раз в день идешь гулять с ним и Машей, так как у нее тоже есть собака и вы дружите. Ты, конечно, зовешь меня с собой, но я каждый раз демонстративно отказываюсь.
Ты слишком добрая и не видишь, что единственная цель, которую преследует эта девчонка – разрушить нашу дружбу. Если бы не эта дурацкая собака, ты бы ей никогда не заинтересовалась.
– Собаки – очень милые, – говорю себе я, – но Джонни – оборотень и приспешник зла, а не собака, а значит, он опасен.
В