они на книжной ярмарке в Нижнем. То есть и раньше были знакомы, но шапочно, пересекались изредка в ЦДЛ[14], бывало, произносили несколько слов, и Юрий Матвеевич тайно (но разве можно скрыть такое от женщины?) пялил глаза на ее красивые, стройные ноги. И еще писатель Кротов хвастался, будто у него с Варвариной был недолгий, но бурный роман. Впрочем, скорее не роман, а трехактовая интрижка. Мол, тот еще темперамент, Мата Хари. А тут – торжественный банкет, вино, стихи, проза, и Новиков, слегка пьяный, первым из писателей решился подсесть к знаменитости.
В тот вечер он был красноречив, как Цицерон, стихи – от Лорки до Гамзатова и от Фета до Юрия Кузнецова, как из дырявой кошелки, сыпались из него – сказывалось литинститутское прошлое. Затем он перешел на трагический Серебряный век – в самом деле трагический: кто расстрелян, кто с сумой, кого уморили, кто сам наложил на себя руки, только самые удачливые тихо умерли на чужбине. Ольга Николаевна, раскрасневшаяся, растаявшая, поощрительно улыбалась, так что к концу вечера Новиков, не стесняясь, все больше, все сильнее обнимал знаменитую. Так, в обнимку, хмельные, они едва добрались до гостиницы.
Новиков вошел к ней и торопливо стал расстегивать платье. Груди у нее оказались стоячие, красивые, с большими сосками. Новиков припал к ней, к своей Афродите, стал целовать, он изнемогал от желания, будто безусый юнец. И она – Ольга Николаевна оказалась женщиной опытной, бывалой.
Позже Новиков ревновал ее: и к бывшему сожителю, олигарху, и к другим, и всякий раз переживал, когда она ездила без него на разные фестивали и конференции. Воображал, да что воображал, знал буйный литературный народ. Сначала неумеренно пьют, говорят высокие слова, читают стихи, а потом… Любовь, вот что потом. Кто как, конечно. Но Ольга Николаевна не из смирных. Одно слово, богема…
В тот раз все было совершенно замечательно. Невообразимо, невозможно! «Сучка, сучка, – вспоминал он потом, и сердце начинало колотиться. – Сучка»! Но это – четверть века назад.
Она была умелая, жадная, баба что надо, так что к утру Новиков выдохся. Проснулся он поздно, с трудом разлепил глаза, опоздал к завтраку и едва не пропустил встречу с читателями. Да уж какая там встреча: Новиков был явно не в себе и нес, что называется, пургу. В гостиницу он вернулся к обеду и, как сумасшедший, с воскресшими силами кинулся в номер к Варвариной. Но, увы, Ольга Николаевна оказалась не одна. Рядом с ней на кровати сидел писатель Сергиенко, совершенно бездарный, к тому же имевший нехорошую репутацию тусовщика и волокиты. Новиков хотел с ним подраться, но тут увидел еще двоих. Вся компания сидела с сигаретами и распивала коньяк.
– А, Юрочка, – приветствовала Ольга Николаевна так, будто это не Новиков проснулся сегодня утром в ее постели, и поощрительно улыбнулась. – Вы знакомы?
– Слегка, – сквозь зубы процедил Новиков. – Александр Васильевич, автор знаменитого «Государева преступника»?
Книгу эту Сергиенко написал много лет назад. В свое время он учинил громкий скандал из-за того,