близости, ответил Нечай.
Закипала кровь, растворяла-плавила недуги, взамен ковала новые помыслы и желанья.
«И вовсе она не тоща – белая, ладная, шелковая, как молоденькая косуля на взгорке – лебедушка моя… толченой земляникой подмышки пахнут, а груди, наверно, сладки на вкус, ежели забрать в рот. И я ровно коряга валяюсь, толку нет… А, может, нарочно морочит меня леший, в урочище свое заманил, голой девкой дразнит… Ишь, филин в оконце смотрит…»
– Потрачен ножом твой пояс, завтра зашью, – зевнула ведунья, прикрыв шубейкой бедро и ловчее пристраиваясь к плечу Нечая.
Он шумно сглотнул, попросил бредово:
– Ты филина-то гони отселе… пусть летит к зароду мышковать, Спирька завтра опять волков караулить будет… Ох, забота… в город мне надо идти…
– Вместе пойдем. Тебя ведь Нечаем звать? Мне жена брата твоего сказала. Добрая баба, только глупая – душу ты ей растравил, плакала о тебе. Другой зазнобы в селище не оставил?
– Нет у меня никого… Ладушка, а чего сюда Желтоглазый смотрит… пужни ты его лучиной, а то сам поднимусь.
– Закрыто оконце, не бойся! – отчего-то довольно засмеялась ведунья, блеснули под припухшей верхней губой зубы-жемчуга, – Никому тебя теперь не отдам, ни лешему, ни пешему, ни бабе глазливой, ни девке трепливой… Спи, Нечаюшко, одолели мы чужой наговор.
– Так открой имя свое, – засыпая, попросил он, уложив наконец непривычно слабую ладонь на теплое девичье колено у себя в паху.
– Скажу, если обещаешь таить. Лебединым криком нарекла меня матушка, выпуская из чрева, а потом ушла по небесной тропе в Верхний мир. Бабушка тогда много слез пролила, и стала я для нее Неладой. Так все и зовут.
Думаешь, всегда мы в здешних Ощипках жили? Э-э, нет. Род наш берет начало от Каменного пояса или Рипейских гор, как кличут на торгу иноземцы. Да ты спишь, Нечай… Завтра доскажу. Ежели ночь припомнишь.
Глава 4
Лебедь Белая
Махнул глухарь черным крылом – пролетела ночь, сдвинул красные брови – занялся малиновый рассвет. Нелада ранешенько поднялась, снова каменку топила, травы запаривала, – вился к открытому оконцу черный дымок от сгоревших еловых веток. Пахло смолистыми шишками и зверобоем.
Жар у Нечая спал, теперь жажда томила и одолевали разные думки. Правда ли ведунья спала на его плече без одежи? Гладила ли тонкими пальцами по колючим запавшим щекам, целовала – шептала за ухом… И ведь не спросишь прямо, рассердится или примет за обиду. Итак напужалась вчера. Очень уж хотелось начать разговор с самого простого.
– Смутно помнится мне, ты сказку недосказала. Про дальний лес и высокие горы. Озеро лебединое, тайное.
Нелада села к нему на лавку с горячей кружкой в руках, – такая же строгая и неприступная, как в первый вечер знакомства.
– Про озеро слова не было!
– Значит, приснилось… – притворно тяжко вздохнул Нечай.
Подобрела ведунья, начала расспрашивать сон, пришлось ему выдумывать сходу.
– Мнилось кругом зеленое лето.