и в лоб может стукнуть! – сорвалось у меня, и Гера улыбнулся, словно хорошей шутке.
– Староверы строили, – пояснил он, после чего захлопал в ладоши, привлекая всеобщее внимание, и принялся раздавать распоряжения.
Сначала Арсен с четырьмя помощниками принесли откуда-то (от Михеича, как стало понятно позже) несколько лопат, столько же мётел, носилки и длиннющую деревянную лестницу. По этой лестнице взрослые члены экспедиции забрались на чердак, мы же принялись грести, мести и выносить из здания мусор – двое на носилках, остальные с мётлами и лопатами. Чтобы было не обидно, каждые два цикла (каждые два раза, когда наполнялись носилки) менялись рабочими позициями. Строение наполнилось звуками. Вся камерность, пустынность и загадочность брошенного артефакта испарилась, как будто её и не было. Точно так же мы могли работать возле собственных гаражей, разгребая принесённые проезжими хулиганами завалы. Мы втянулись, сверху раздавался непрекращающийся стук молотков.
– Гера это всё для воспитательной работы придумал! – ворчал Юра. – Чтобы было «приключение»! А на самом деле всё это бессмысленно.
Кто-то ему возразил, кто-то согласился… Я не нашёлся, что ответить. Действительно, романтический флёр делся куда-то, но в отличие от «чистки гаражей», я не чувствовал никакого принуждения и вслед за своим учителем был уверен, что делаю большое светлое дело. Точно так же, как полярники, втягиваясь в зимовку, погрязают в тяжёлой бытовой работе, но чувствуют при этом, что делают общее важное жертвоприношение.
– О! Вот и абориген! – заявил Юра и, приостановившись на пару секунд, уставился в южный проём. В проёме, подобно нарисованному в дыму приведению, стоял прозрачный на полуденном солнце и совершенно равнодушный белокурый пацан в красном свитере, синих трениках и галошах на босу ногу. Солнце светило у него за спиной и, казалось, обтекало, соединяясь прямо перед долговязой детской фигурой, скрадывало засвеченный контур и почти что лишало конечностей. Затем он взмахнул руками и оказалось, что одна из них – левая – действительно отсутствует от самого локтя. Я был поражён и оттого даже перестал махать лопатой, хотя и Юра, и все остальные уже перестали пялиться на гостя и продолжили свой труд. Мальчишка взмахнул руками и исчез – должно быть, спрыгнул с фундамента. На его месте появилось другое лицо – постарше, посерьёзнее и, по-моему, уже виденное мной вчера.
– Вы зачем трамплин уронили? – обратилось ко мне лицо, потому что я единственный теперь не работал.
– Чтоб не ездили…, – растерялся я.
Лицо почесало голову, покрутилось, хотело плюнуть, но постеснялось и проглотило слюну.
– Вы уедете, снова поставим! – сообщил подросток, но я уже тоже взялся за лопату.
Ещё долго, вытаскивая в свою очередь мусор на кучу строительно отвала на границе между церковным пятаком и запущенными зарослями кустарника,