за его спиной, что-то свернуто, сложено и примято.
– Саша, кто ваши родители?
Она не ожидала такого вопроса. Впрочем, она не знала, чего и ждать.
– Мама дизайнер… Отца нет.
– Умер?
– Нет. Они развелись, ну… Мы не общаемся много лет.
– Кто вас направил в институт? Фарит?
Сашка сглотнула.
– Да.
Вошел официант, поставил перед Сашкой чашечку кофе, а перед ее собеседником – большую рюмку коньяка. В нескольких десятках сантиметров от Сашкиного носа оказалось блюдо с крохотными бутербродами, где икра и ветчина, колбаса, сыр и семга вели затейливый хоровод в венках из зелени, под желтыми парусами лимонных ломтиков.
Сашка поняла, что очень хочет есть. Причем давно. Сегодня она пропустила обед, а завтракать даже не пыталась. Всюду ей мерещилась эта проклятая килька в томате…
– Голодное студенчество, – как бы про себя заметил Николай Валерьевич. – Взять вам горячего? Котлету? Отбивную? Первое?
– Отбивную… Спасибо.
– На здоровье… Саша, вы представляете, в какой институт поступили и к чему вас готовят?
Сашка проглотила слюну.
– Нет.
Ее собеседник кивнул.
– Меня никто даже не спрашивал! – сказала Сашка с горечью. – Никто не интересовался, хочу я здесь учиться или нет… Меня заставили. Нас не учат, нас дрессируют или зомбируют, просто издеваются, и…
Она осеклась. Николай Валерьевич улыбался – как будто она рассказывала что-то веселое, смешное и чрезвычайно приятное.
– Дело житейское, Саша. Не хотите учиться? А чего вы хотите? Загляните себе в душу – и поймете: хочется вам в основном гулять и развлекаться. Любая учеба – принуждение. Любая культура – принуждение, увы. Вы внутренне незрелы, поэтому вас надо заставлять, и заставлять жестоко. Вот вы все ненавидите Фарита… а, в общем-то, зря.
У Сашки пропал аппетит. Она сидела, низко опустив голову.
– Ну-ну, – тихо сказал горбун. – Не обижайтесь. Вы-то одна из лучших, Саша. И ждет вас большое интересное будущее. По-настоящему большое. Кушайте, а?
Сашка через силу прожевала бутерброд. Отбивную съела наполовину, гарнир оставила. Выпила остывший кофе и еще один, горячий, а потом еще большую чашку чая с лимоном. Николай Валерьевич прихлебывал коньяк и смотрел на нее через стол. Зрачки у него были неестественно узкие, как маковые зерна, – и в полутьме, и на свету.
– Я буду преподавать у вас на втором курсе, – сказал горбун. – И потом на третьем. Я очень рассчитываю на вас. Мне будет интересно с вами работать… Олег Борисович много задает?
Сашка сардонически ухмыльнулась.
– Вы понимаете, это необходимо, – серьезно заметил Николай Валерьевич. – Тяжело, но надо постараться, Саша. Не обращайте внимания на быт, неустроенность, на текущие мелкие проблемы. Работайте. А мы с вами еще встретимся… Потом.
Выйдя из ресторана, Сашка некоторое время побродила по улицам. Дождь кончился, ветер стих, сквозь прорехи туч проглянули звезды, это сияющее великолепие стоило того,