самовоссозданием личности я и занимаюсь; именно (поэтому) – не о выживании души или житейском счастьице хочу говорить с тобою, читатель, но о жизни низкой и даже подземной.
Так вот всё и получилось – однажды (а могло получаться и дважды, и трижды: ничего выдающегося в желании воскресить Царство Божье СССР нет – дело это вполне массовое), что и звёзды над Санкт-Ленинградом сошлись, и люди встретились, и время оказывалось наиболее подходящим для того, чтобы эти люди – осознали себя незавершёнными (ад, который – в каждом из нас возможен, не окончателен: снизу обязательно постучат).
В самом главном (в чём-то невидимом) – возможны с ними и нами и измены, и изменения.
А что проявляется это «получение» неисполнимого (оно «полностью» – никогда) как-то очень «букинистически»-классично и даже разночинно, и даже фрейдистски подсознательно и подземно – так это в нашей российской традиции: осознавать свою приземлённость и преодолевать её подвигом самопожертвования.
Вот и сейчас происходящее казалось негромким и подземным (именно здесь, в детском издательстве, средоточии педагогики): в подземном мире вечной мерзлоты пребывают у наших северных народов не только их мёртвые и промороженные предки, но и наши с вами «души души'»; тяжёл будет путь Воскрешения.
Как ни удивительно, но именно по этому пути Наташенька, по кошачьи сплетая свою узкую тропку, в этот самый миг шла к выходу из помянутого мной особняка.
Именно тогда-то и прозвучал «трубный глас» (многое из иоанновых откровений – наша привычная повседневность):
– Что же вы нас покидаете, милая женщина? На кого вы нас оставляете? – заступил ей дорогу весьма примечательный персонаж: был он по-маяковски огромен ростом и по-хлебниковски узок плечами и тонок в запястьях, настоящий нечистоплотный ребенок-человечище!
Мы, конечно же, и дальше встретимся с этим персонажем – в «будущем прошлом» нашей истории (роман Как вернувшийся Да'нте); сразу скажу, что и там роль его не за'видна, а участь незави'дна (но это уже другое воплощение Среды Воскресения); о самом персонаже скажу мельком: что и образом жизни, и другими прекрасномерзкими качествами (нечист бывал на душу и руку, полагая, что его несомненный и никому в наше время не нужный талант всё покроет) напоминал он Сережу (псевдо)Есенина; каково?
В одной личности счастливо совмещались несколько персонажей. Разумеется, сия счастливая личность прозывалась Емпитафием Крякишевым.
Наталия, не промедлив, ему ответствовала, что неотложные дела и заботы её призывают, чему она (замечу, весьма норовистая женщина) и обязана расставанием с нами; так что – как она ни сожалеет; и так далее, и тому подобное!
Заметим, что ответствовала она очень кротко. Верно (и прежде всего остального) – тому причиною была молва об этом самом (данном нам сейчас вместе – с его винным ароматом) Емпитафии и его прочно обосновавшиеся в народном фольклоре взаимоскандальные (до откровенного мордобоя) отношения с женами и подругами.
Теми самыми (да-да!),