у убитого нет ни родных, ни друзей. Допустим, он просто исчез и никто даже не знает, что он мертв?
– В таком случае, сэр, – официант зловеще прищурился, – он вас выследит сам. Уж будьте уверены, сэр. Он не станет спокойно лежать в могиле, зная, что вы натворили.
– Клатсэм, – внезапно проговорил мистер Румбольд, – принесите мне еще бутылку, и можно без льда.
Официант взял со стола пустую бутылку и поднял ее к свету.
– Да, сэр. Эту вы прикончили.
– Прикончил?
– Да, сэр. Осушили, допили до донышка.
– Вы правы, – кивнул мистер Румбольд. – Ее я прикончил.
Время близилось к одиннадцати. Мистер Румбольд снова сидел в гостиной совсем один. Скоро Клатсэм принесет ему кофе. Жаль, что судьба прямо с ходу взялась докучать ему напоминаниями, – уж могла бы оставить его в покое хотя бы в первый день дома.
– Могла бы, могла бы, – бормотал он, пока огонь согревал подошвы его домашних туфель.
Но шампанское было отменным, оно ему точно не повредит, а бренди, который ему принесет Клатсэм, довершит остальное. Клатсэм – добрый малый, прекрасный слуга старой закалки… прекрасное заведение старой закалки… Подогретые алкоголем, его мысли начали разбредаться.
– Ваш кофе, сэр, – раздался голос у него над ухом.
– Спасибо, Клатсэм, я вам очень признателен, – поблагодарил мистер Румбольд с преувеличенной вежливостью, свойственной людям в легком подпитии. – Вы замечательный человек. Таких бы побольше!
– Да, сэр, спасибо. К тому и стремимся, – несколько путано отозвался Клатсэм, пытаясь ответить на оба замечания сразу.
– Как-то тут пусто сегодня, – сказал мистер Румбольд. – Много в гостинице постояльцев?
– О да, сэр, все люксы заняты, и все обычные номера тоже. Ежедневно приходится кому-то отказывать. Вот буквально сегодня звонил джентльмен. Сказал, что подъедет попозже, на всякий случай. Вдруг будет номер. Но, увы, пташки уже разлетелись.
– Пташки? – переспросил мистер Румбольд.
– В смысле, свободного номера нет и не будет ни за какие коврижки.
– Что ж, я ему очень сочувствую, – с пылкой искренностью проговорил мистер Румбольд. – Я сочувствую любому, будь то друг или враг, кто блуждает по Лондону в такую ночь. Была бы у меня в номере лишняя кровать, я бы с радостью предоставил ему ночлег.
– У вас она есть, – сказал официант.
– О, точно. Я что-то сглупил. Что ж… Мне жаль этого бедолагу, Клатсэм. Жаль всех бездомных скитальцев, неприкаянно топчущих землю.
– Аминь, – набожно отозвался официант.
– А взять тех же врачей, которых за полночь вытаскивают из постелей. Тяжелая у них жизнь. Вы никогда не задумывались, Клатсэм, какая жизнь у врачей?
– Сказать по правде, нет, сэр.
– Жизнь у них непростая, уж поверьте мне на слово.
– Когда вас звать к завтраку, сэр? – спросил официант, не видя причин завершать разговор.
– Не зови меня, Клатсэм, – нараспев произнес мистер Румбольд, скомкав слова в конце фразы, и получилось, будто он не обращается к официанту, а запрещает