оконца. На этот раз Вовка постучал и, не поднимая глаз, буркнул, что мать уехала по магазинам, а он, если что, на роллердроме с ребятами. Старуха вынесла на улицу табурет, поставила на солнечный пятачок и принялась самозабвенно качать малышку и мурлыкать колыбельные, которые ей до войны пела бабушка.
Ей не нравилось, что девочку называют Ленкой. «Как кличка какая-то, – поморщилась женщина. – Пусть будет Белавушка». Очень хотелось занести девочку в дом, пусть бы ползала вдоволь по чисто выскобленным полам, но Кузьминична не смела. Она, затаив дыхание, рассматривала чистое безмятежное личико, обрамленное беленькими волосенками, пухлые губки, носик пуговкой, перебирала тоненькие пальчики с прозрачными ноготками. Девочка проснулась и лежала какое-то время молча, потом протянула руки к старухе и доверчиво притихла в ее объятиях.
День шел за днем. Было ветрено, но солнечно. Кузьминична выносила мусор, выставленный из соседского сарая, вспарывая неподъемные мешки и запихивая хлам в обычные, магазинные. Дойти до мусорной площадки сил ей хватало, на обратном пути она присаживалась на скамейку у своего дома и жмурилась, подставляя лицо теплым лучам. Вскоре показались кусты смородины. Несмотря на тень, отбрасываемую грудой мешков, они зазеленели и дружно потянулись к свету молодой порослью. Женщина понимала, что силы покидают ее, и совсем скоро она не сможет зимовать одна в доме с печным отоплением. Последние годы стояли малоснежные зимы, а если заметет? Она и выйти не сможет. Найдут ее тело по весне… Если вспомнят.
Шестьдесят лет женщина дарила жизнь людям, а на старости лет и поговорить не с кем. Новый смысл ее одинокому существованию придавала Белавушка – Вовка все чаще оставлял коляску старухе, убегая с мальчишками то на футбольное поле, то в кино, то еще куда-то. Зимой, скорее всего, девочка начнет ходить и про Кузьминичну забудут, но она наберет книг в библиотеке и будет читать, коротая время до следующей весны. Или станет приглашать Вовку с сестренкой в гости. Боже мой! Она же может сходить в роддом и спросить у девчат, может, кто-то предложит ее услуги няни молодым мамочкам. Уж за спящим младенцем она присмотреть вполне может, да и бутылочку с молоком подержать!
Окрыленная этой идеей, пожилая женщина засобиралась в роддом.
– Она еще, представляешь, мне тогда предложила: «Давай вместе в няньки пойдем, так и зима скорее закончится, и молодым мамочкам помощь, им высыпаться надо», – моя рассказчица потрепала меня за коленку, заглядывая в глаза. Я в очередной раз выглядывала Егора, который нарезал круги по стадиону на самокате и пропал из виду. – Ну какие мы няньки, старые уже! Упустим дитя, грех на душу такой…
– Вы ей так и сказали? – поддержала я беседу, привстав с табурета. Егора не было видно, и я заволновалась.
– Нет, я только плечами пожала, мол, узнай сначала, а я тебя поддержу, – старуха проследила за моим взглядом. – Потеряла? Вон там не он на дереве лежит? Штаны его