растение, положил его в повозку. Медленно повернувшись к разбойникам, он со вздохом заметил:
– Так вот, мои новые знакомые. Я продолжу! Будучи категорическим противником смертной казни, я, тем не менее, считаю, что человек должен выучить свои уроки, и не где-то там, в неведомой загробной жизни, а здесь и сейчас. А потому – я выколол вам глаза, а вам, молодой человек…
Учёный подошёл к последнему из нападавших, лежащему на животе и беспомощно царапающему руками камни.
– А вам я пробил позвоночник, и теперь вы, мой безмозглый друг, будете парализованы. Впрочем…
Фауст вынул из спины несчастного свой нож, и бедолага разразился криком.
– Впрочем…
Алхимик посмотрел на перекошенное от боли лицо бедняги.
– Глаза оставим, так будет справедливо.
Забравшись на козлы, учёный проверил, как упакован его росток, и оглянулся на лежащих.
– Вы хотели получить всё, не отдав взамен ничего, но так не бывает, это иллюзия. За всё в этом мире приходится платить, а за свои иллюзии – дороже всего…
С этими словами учёный хлестнул лошадь и направил повозку в Богемию.
Дорога в Прагу была для Фауста не просто путешествием. Это было его место и силы, и боли одновременно.
Впервые он попал в этот город с отцом. Фаусту едва исполнилось двенадцать, когда умерла его мать. Для Георга это была величайшая потеря. Мать была единственным человеком на свете, с которым он мог говорить обо всём. Почти месяц он ходил как тень по дому, зажав в руке маленькую золотую розу, которую сделал для неё, когда был в учениках у ювелира. Йорг не мог привыкнуть к тому, что её больше нет. Отец же напротив, воспринял её уход чрезвычайно спокойно. Казалось, он уже давно был готов к этому.
Единственное, что его тревожило, это состояние сына. Увидев однажды Фауста, сидящего с маминым платком и золотой поделкой, которую он для неё выплавил ко дню ангела, Йохас понял, что дальше так продолжаться не может, и начал действовать. Распродав всё имущество по хорошей цене, оставил только старого коня и крепкую повозку. Собрав все вещи, погрузил их на телегу и усадил юного Фауста впереди.
– Ты сам будешь править.
Это было для Георга полной неожиданностью.
– Я?!
– Да, это твоя жизнь, тебе и править.
– А куда мы едем?
– Ты едешь учиться.
– Чему?
– Тебе решать.
Йорг посмотрел на отца.
– Пап, а до Праги нам сколько ехать?
– Столько, сколько мы захотим, – сказал отец и запрыгнул в телегу.
Сдержанный и немногословный Фауст-старший понемногу оттаивал. Казалось, чем дальше отец и сын удалялись от дома, тем легче обоим становилось на душе. Путешествие стирает прошлое в дорожную пыль.
Мальчик слушал рассказы неожиданно ставшего разговорчивым отца, открыв рот. Ему казалось, что он впервые видит и слышит этого человека. Йохас на самом деле в первый раз говорил со своим сыном не как с ребёнком, а как с другом. С другом, который пережил потерю вместе с ним.
Фауст не помнил, сколько времени у них