здесь.
Они пошли прочь из круга и дальше, дальше, все глубже в мир, населенный людьми, – нелепое содружество – эльф и одно из наименее чтимых человеческих божеств. Смерть была неразговорчива. Им не хотелось говорить – ни Арафели, ни ей. Арафель не боялась ее, ибо эльфийский народ никогда не подчинялся ей: когда они не могли совладать со своими ранами, они просто уходили в тот мир, где смерти не было и куда она не могла дотянуться. Теперь уж никого из них не осталось, а Арафель все была тут; они ушли далеко за море, но Арафель не была готова последовать за ними. Она была последней и слишком любила лес, чтобы поддаваться отчаянию. А может, ее удерживала здесь привычка или гордость – ее народ всегда был горд. Или она правда всем сердцем прикипела к этому лесу. Откуда было Смерти знать, что заставляет эльфов поступать так или иначе?
Арафель шла человеческой тропой, не удаляясь под свою луну. Смерть не могла за ней последовать в иной мир, и не следовало ее дразнить. Она оставалась любезной с ней, с этой охотницей, хранительницей ее леса, пока она была в отлучках, которая явилась вместе с человеком и полюбила этот лес больше других мест на земле. Смерть показывала Арафели ее владения – огромные вековые деревья, которым было не так-то просто умереть, ибо корни их уходили в тот, другой Элд. Арафель видела их иные образы, отражающиеся под этой луной, и, находя время от времени какое-нибудь опасно увядающее дерево, лечила его своей силой.
– Ты мешаешь моей работе, – укоряла ее Смерть.
– Только в своих владениях, – ответила Арафель и снова взглянула на тьму, в которой, казалось, брезжили два слабых огня. – Раз уж я не ушла со всеми, то буду залечивать язвы Элда, что появились по вине людей. Неужто ты думаешь, госпожа Смерть, что я растрачу всю свою силу? Или этого ты и дожидаешься? Ты думаешь, мой род может умереть?
– Поживем – увидим, – отвечала Смерть спокойным тихим голосом. И что-то, похожее на рукав, всколыхнулось в широком жесте. – Ты все здесь можешь исправить, изгнать людей, взять под свою власть и править.
– А после умереть, как водится.
– И умереть, – еще тише откликнулась Смерть.
Арафель улыбнулась, почувствовав тоску той.
– Девчонка.
– Возьми меня с собой, – попросила Смерть. – Дай мне хоть раз увидеть то, что ты видишь. Дай мне увидеть тебя такой, какая ты есть. Покажи мне… ту, другую землю.
– Нет, – вздрогнув, ответила Арафель и ощутила легкое прикосновение к своей щеке.
– Не надо, не надо ненавидеть меня, – взмолилась Смерть. – К чему меня бояться? А все боятся… кроме тебя.
– Оставь свои надежды. Мой род тает от ран.
– Но разве может что-нибудь ранить тебя! – воскликнула Смерть. – Нет, Арафель. А значит, ты прикована в этому месту и разделишь судьбу Элда.
– Многое может ранить меня, – возразила Арафель, глядя туда, где, по ее представлениям, у Смерти должно было быть лицо. – Только не ты.
– Разве что когда все леса умрут. Разве что когда все, питающее тебя силой, исчезнет. Ты будешь долго жить, моя госпожа увядающих