вдруг вдалеке зазвенел голос отца, и выбор был предрешен – она откликнулась и бросилась к нему.
Арафель скользнула прочь и долго оставалась там. Может, ее мучил стыд за намерение украсть. И боль… наверно, более всего. И много миновало лет и праздников костров, и смертный Элд дичал, и Смерть своевольничала, пользуясь ее отсутствием.
Но когда сердце ее исцелилось, она снова вернулась. Она надеялась встретить девочку, как всегда, на окраине леса, но не нашла ее там… «Наверное, в такой яркий летний день Бранвин будет играть на склоне холма», – подумала Арафель, и, неугомонная, она подошла к самым стенам Кер Велла, обшитым горьким железом.
Там она и нашла Бранвин – на вершине башни, в закрытой нише, куда не мог проникнуть ветер.
Облик девочки изменился. Она стала молодой женщиной, облаченной во взрослое платье, которая с тревогой смотрела на Арафель и не могла вспомнить, поскольку уже позабыла о своих детских мечтах. Бранвин кормила здесь птиц, но рука ее замерла, полная крошек, а в глазах застыло изумление, ибо она не понимала, откуда взялась здесь ее гостья, и лишь видела, что она тут, – так на Арафель смотрело большинство смертных, если они вообще замечали ее.
– Ты помнишь меня? – спросила Арафель, огорченная этими переменами.
– Нет, – сказала Бранвин, наморщив нос и запрокинув голову, чтобы с ног до головы осмотреть свою гостью. – Ты бедна.
– Да, некоторым я кажусь такою.
– Ты просила милостыню у меня на дороге? Тебе не следовало приходить сюда.
– Нет, – терпеливо ответила Арафель. – Возможно, когда-то я казалась тебе другой.
– У наших ворот?
– Я никогда не просила милостыню. Я подарила тебе цветок.
Синие глаза моргнули, но память не возвращалась к ней.
– Я показывала тебе волшебство. И мы плели с тобой венки из маргариток, и я нашла тебя в лесу, когда ты потерялась.
– Неправда, – выдохнула Бранвин, сложив чашечкой ладони с крошками. – Я перестала верить в тебя.
– Так легко? – спросила Арафель.
– Мой пони умер.
То была ненависть. Она ранила. И Арафель застыла в изумлении.
– Мой отец и Скага привезли меня домой. И больше я никогда туда не ходила.
– А могла бы… если б захотела.
– Теперь я – женщина.
– Ты все еще помнишь, как меня зовут.
– Чертополох, – и Бранвин отодвинулась подальше от нее. – Но подружки детства уходят, когда девочки вырастают.
– Ну что ж, пусть будет так, – сказала Арафель.
И она начала исчезать. Но в последнем порыве отчаянной надежды она помедлила и произнесла заклинание, как когда-то делала раньше, посеребрив крылья прыгавшим вокруг птицам. Но Бранвин поспешно швырнула крошки, и птицы вспорхнули, борясь за них, и их сияние померкло в трепетанье крыльев. Она им бросила еще. Такие были чары у Бранвин – она приручала диких тварей, потворствуя их желаниям. Синие глаза цвета льна сузились и глядели недобро – Бранвин