тень угрозы, ибо он дважды назвал его братом и говорил с учтивостью, обращаясь к нему. Лаоклан был хладнокровен, но и умен, несмотря на свою одержимость, с которой он усеял это поле мертвыми. И он знал, что нужно делать.
– Пойдем, – тихо сказал Эвальд Барку, и они пошли через поле, в котором, как камышины, раскачивались сломанные копья, торчащие из груди убитых, валялись клочья стягов Боглаха и Брадхита и раздавались предсмертные стоны.
Королевскую палатку раскинули среди развалин Дун-на-Хейвина, во дворе, рядом со старым дубом, чудом пережившим пожар. Колья вбили меж растрескавшихся камней, которыми был вымощен двор, на границе участка, где когда-то зеленел сад. Здесь прежде жили голуби. Теперь же люди вспугнули лишь темнокрылых ворон. В эти владения и удалился король, собрав к себе всех военачальников.
Пока все собирались, Эвальд мрачно оглядывался, стараясь придумать что-нибудь, ибо он с большей радостью был бы сейчас последним копьеносцем у Дру в отряде, чем советником короля. С ним был лишь Барк и больше никого, ибо у него здесь не было родичей, кроме самого короля; короля, не желавшего помнить все мрачные перипетии истории и то, что предшествовало этой войне. Здесь были Киран из Донна с сыновьями Донкадом и Кираном Каланом – странная, коварная семья. Пришел и Фергал из Бана со своими братьями – невысокими, темноволосыми кровожадными воинами, как Далах из Кер Лела. Все они были с севера, некоторые – из долин, но никто из них не имел кровных уз с югом.
Так против воли Эвальд вошел с ними в палатку, выжидая, пока слуги помогут Лаоклану снять доспехи и принесут им вина. Вино было кровавого цвета. Эвальд взял чашу, и вкус вина был также кроваво-соленым, с медным привкусом в дымном воздухе среди запаха пота, что пропитал их всех.
– Дру поскакал за ними, – сообщил король тем, кто пришел позже. – Он будет гнать их вперед, не давая ни мгновения отдыха.
– Я снова повторю, – начал Эвальд, но Лаоклан наградил его своим холодным, бесцветным взглядом.
– Ты уже много сказал. Ты испытываешь наше терпение.
– Я служу своему королю из владений, принадлежавших ему со времен моего отца.
– Со времен Кервалена, – тихо добавил король, словно это нуждалось в пояснениях, и краска залила лицо Эвальда.
– И твоего брата, господин, – ровным голосом напомнил Эвальд, поставил чашу и снял перчатку с руки. Чей-то меч или топор разрубил ее кожу. Кровь была его собственной. – Если ты соизволишь вспомнить. Я прошу твоего разрешения, нет, я умоляю о том, чтобы отправиться тотчас же и удержать долину Кера в твоих руках. Враг объединится со своими свежими силами. И Дру не справится с ними, если они соберут всех, кого могут, в своих владениях. Они снова окрепнут…
– Ты учишь меня военному делу?
Они были ровесниками, Эвальд и его король, рожденные почти в один и тот же год.
– Я знаю, мой господин заботится о многом. Поэтому я взял бы на себя такое небольшое дело.
– Так, может, мы все вернемся в свои владения? – спросил Фергал. –