разговор, скажу тебе еще кое-что. Когда всё осточертеет, позови мою светлость. Но учти, тебе должно всё осточертеть настолько, что невозможно будет терпеть. Тогда зови меня. Договорились?
– Договорились, – сказал Геша.
– А теперь иди домой и не оборачивайся. Если обернешься, больше не увидишь меня. Я мог бы добавить, что ты превратишься в соляной столб, как жена Лота. Но мы просто не встретимся, если обернешься.
Гешу тянуло обернуться, но пришлось удержаться. Он догадывался, что это было полезное знакомство.
– Мама, кто такая Женалотта? – поинтересовался Геша за ужином.
– Что? Лото? – сказал папа и нахмурился. – Лото – это азартная игра, запомни! Запомни, слышишь?! Тебе рано интересоваться такими вещами! Ты запомнил?!
Расспрашивать о Марракеше Геша поостерегся.
Канцлер о книге,
озаглавленной «69 ± 1 = Ad hoc»
Следующую сессию я начинаю с вопросов о творчестве моего клиента. В первых же главах повести, отмечаю я, рассказывается, как ребенком он изобретает шифры. Очевидно, что это неумелое детское изобретательство – следствие отношений с матерью. Последняя не проявляет сочувствия к влюбленности сына и грубо нарушает личное пространство ребенка, читая его дневник. Поэтому уже в детстве Канцлер стремится делать свои тексты непонятными.
Незадолго до этого он рассказывает мне о реакции Марины на «69 ± 1 = Ad hoc» еще кое-что, помимо описания ее обиды и неприятия. Она делится с мужем ощущением, будто роман рассказывает не о том, что описывает.
– Осознаете ли вы, что словно оберегаете смысл вашего текста от читателей? – спрашиваю я.
Даже через экран ноутбука я замечаю в глазах собеседника интерес и понимание.
– Мы осознаем, что книга допускает варианты толкования, – говорит мой клиент. – Да, она содержит шифры. Это сознательный ход. Может быть, на это повлияло детство, хорошо. Однако мы попросту любим загадки.
Делюсь с Канцлером впечатлениями от его романа. Это одна из самых холодных и бесчувственных книг, что я знаю. Моменты, когда главный герой этого пятисотстраничного фолианта проявляет к кому-либо малейшую симпатию, можно в буквальном смысле пересчитать по пальцам одной руки. На фоне романа первые главы повести удивляют теплотой, с которой автор описывает жизнь и переживания мальчика. Я спрашиваю, что Канцлер чувствует при мысли о своем романе.
– Холодная книга или теплая, мы не разбираемся, – отвечает Канцлер. – Мы не умеем измерять книгам температуру. Книга – это текст. Текст, а не живое существо. Книга не может быть холодной или теплой. Она может быть хорошо или плохо написанной. Так вот, роман Канцлера написан хорошо. По нашему, разумеется, мнению.
Я спрашиваю, испытывает ли Канцлер удовольствие, описывая сцены унижения и сексуальной эксплуатации женщин Акемгонимом Горгоноем. Мой клиент заявляет, что не упомнит особенных унижений женщин в книге. Да и эксплуатация там будто бы обоюдная: секс героя с очередной девушкой