итог сказанному, подчеркнем, что небрежное употребление терминов порождает в данном случае путаницу. И не случайно Л. С. Васильев решительно возражал В. А. Якобсону, ведя речь о праве Древнего Востока. «Речь идет именно о праве, т. е. о системе определенных гражданских свобод и гарантий. В этом смысле мне кажется неприемлемым употребление В. А. Якобсоном понятий “граждане”, “гражданское население”, “коллектив граждан” по отношению к Востоку. На традиционном Востоке граждан не было – были подданные»[94]. Возразить на это нечего.
Можно, конечно, утверждать, что различные ученые по-разному могут понимать такие понятия, как «граждане» или «гражданский». В таком случае спор идет не о содержании понятий, а только об адекватности их терминологического обозначения. Однако ранее уже указывалось на смысловую близость древнего и современного представлений о гражданстве. Ю. И. Семёнов вполне резонно утверждал в одной из своих работ, что идеалом любой науки является однозначность используемых ею терминов (во избежание путаницы). Поэтому было бы крайне желательным использовать термины однозначно, в строго определенном смысле. Только тогда они будут подлинно научными[95].
Ко всему вышесказанному хочется добавить, что основоположники «школы Дьяконова», похоже, и сами чувствуют уязвимость своих позиций. Видимо, поэтому И. М. Дьяконов прибегает к авторитету автора термина «гражданская община» Н. Д. Фюстель де Куланжа. «Западно-азиатская община II тыс. до н. э. могла бы в терминологии Фюстель де Куланжа быть обозначена как гражданская община (cite), и в этом она типологически сходна и с западным полисом», – утверждает он[96]. Но в том-то и дело, что определение понятий «гражданин» и «гражданская община», данные самим Фюстель де Куланжем были весьма специфичны. Во-первых, он ставил гражданскую общину в один ряд с семьей и племенем, как однопорядковые явления: «Семья, фратрия, триба, гражданская община, все это – общества, совершенно сходные между собою, родившиеся одно из другого целым рядом союзов»[97]. Во-вторых, французский ученый рассматривал гражданскую общину как простую совокупность семейных и родовых ячеек, связанных главным образом единством религиозного культа: «Гражданская община не есть собрание отдельных лиц, но конфедерация многочисленных групп, сложившихся прежде ее и продолжающих свое существование»[98], «общество развивалось лишь по мере того, как расширялась религия»[99].
Наконец, понятие «гражданин» Фюстель де Куланж рассматривал не с юридических, а с совершенно иных позиций. «Если бы кто-либо захотел охарактеризовать гражданина античных времен по его наиболее существенному отличию, – писал он, – то он должен был бы выразиться, что это – человек, который одной религии с гражданской общиной и чтит общих с нею богов»[100]. Но при всем почтении к уважаемому классику исторической науки согласиться с ним никак