ото рта воняющую чужими сигаретными парами телефонную трубку, тяжело вздохнула и даже всхлипнула. Хотя ничего, кроме злости и разочарования, не чувствовала. Ну вот ни грамма ей не было жалко племянницу. Дура такая, что натворила!
Сидит теперь, таращит свои зеленые глазищи из-за пыльного заляпанного стекла. Ежится, пытаясь спрятать грудь четвертого размера под старенькой кофтой, которую ей Клавдия Степановна передала. Только прячь не прячь, ее все увидят. И охранники похотливые, и сокамерницы. Будут теперь ее красоту тут драть на части, пока в лохмотья не превратят. Тьфу, гадость какая!
– Тетя Клава, я ее не убивала, – тихо произнесла Ирина, низко опуская голову, словно затем, чтобы продемонстрировать ей пышную растительность на макушке.
А она и без того знала, что у Ирки коса в руку толщиной. И цвет волос как с картинки: светло-пепельный. Сама Клавдия Степановна сколько раз пыталась воссоздать подобный оттенок, бесполезно. Ни один салон не справился.
– Ты ее не убивала, конечно! – отозвалась она с легким фырканьем. – Карлсон прилетел, убил твою соперницу. Тебе в руки нож вложил, кровью вымазал и орать заставил так, что все соседи из своих квартир повыскакивали. Я же говорила со следователем. Все знаю.
– Там был кто-то еще, – пробубнила племянница, поднимая на нее упрямый взгляд, за который ее Клавдия тихо, про себя, ненавидела. – Я плохо помню…
– Ключевые слова, детка. Эти слова тебе да в помощь на суде.
Клавдия Степановна скорбно поджала губы, помолчала, потом принялась рассказывать, что положила в передачку.
– Я не курю, – тихо изумилась Ирина.
– Это не тебе, – отмахнулась от нее тетка.
– И мятные пряники не люблю.
– И это не для тебя. Мне тут шепнули, что их любит та, которая отвечает за порядок в камере. Будь умнее! – строго глянула на нее Клавдия Степановна. – Не откровенничай особо. На рожон не лезь. Может, и получится…
– Что именно? – задала последний вопрос Ирина, прежде чем положила телефонную трубку на аппарат.
– Отсидеть тебе свой срок без особых проблем…
Ирину увели. Клавдия Степановна положила трубку на захватанный чужими руками аппарат. Тяжело поднялась и пошла прочь из помещения, которое считала страшным.
Тюрьма для нее была чем-то вроде лепрозория. Что от проказы спасу нет, что от тюрьмы. Излечишься, отсидишь, клеймо все равно на всю жизнь останется.
– Как хочет, – тихо ворчала она, выходя за ворота следственного изолятора. – Сама себе судьбу выбрала. Пусть теперь расхлебывает.
Вообще-то она зря ворчала. Ирина никогда не досаждала ей глупыми поступками. Училась хорошо, была послушной, не грубила, на глаза, когда не надо, не попадалась. Закроется в своей комнате и затихнет часа на три-четыре, когда у тетки настроения не было. Нет, грех ее обвинять в том, что она жила как-то неправильно. До недавнего времени.
Точно, все началось именно со знакомства с этим сволочным мужиком – Иваном. Ирку будто подменили, так она стала на себя не похожа.
– Ты