Могут даже штраф прислать. Только какой же это газон, если земля вытоптана до звона? На ней даже стук каблучков слышен. Газон!
– Клавдия, ну что там, у Ирки-то?
На скамейках у дворового стола сидели ее соседки-ровесницы. Одна с вязаньем, вторая с семечками. Та, что полюбопытствовала, тасовала колоду карт.
– Присядь, присядь, не спеши, – двинула она по скамейке широким задом, освобождая ей место. – Расскажи хоть, что там…
– А что там? Там тюрьма, девочки.
Клавдия послушно присела. Выпендриваться – не вариант. И так клеймо теперь на ней до дней последних: племянница убийца. Не думала, что так замарается. Никогда не думала.
– Ирка-то как? – не отрывая взгляда от вязанья, спросила соседка.
– А никак. Глаза таращит, не убивала, говорит. Кто-то еще, говорит, на лестничной площадке был. А кто? Что? Не помню, говорит. И как с такими ее утверждениями в суд идти? Посадят ведь. Без вариантов посадят.
– Вот дуреха-то! – сгребла шелуху от семечек в кучку вторая соседка. – Валила бы все на соперницу. Мол, оборонялась и все такое…
– Так и следователь советует. Говорит, статья будет другая. Наказание меньше. А она как глупая! – в сердцах выпалила Новикова.
И, покосившись на Нину Иванову, методично раскладывающую карты на столе, поинтересовалась:
– Что твои короли и валеты говорят? Раскинула бы хоть на Ирку-то.
– Раскидывала не раз. И ничего не понимаю, – оглядела та соседок по очереди. – Выходит у нее хорошая карта. Вопреки всему выходит радость.
– Велика радость – за убийство сесть, – проворчала Новикова, уставившись на карты, выпархивающие по три на стол из ловких пальцев Нины. – А у меня что?
– А вот у тебя, Клава… – Иванова в притворном ужасе округлила глаза. – Какой-то казенный дом да король пиковый. По нескольку раз на тебя раскладывала, все одно выходит. Не собираешься вину за племянницу на себя взять, нет?
– Тьфу на тебя, Нина, – рассердившись, Новикова встала со скамейки и пошла к подъезду.
– Клава, ну что ты обиделась-то? – закричала ей в спину Иванова. – Я же просто… Ничего такого… Мало ли, может, ты теперь без Ирки-то наконец свою личную жизнь и наладишь.
Язва противная! Все никак не может забыть, что Клавдия ее двоюродному брату отказала, сославшись на воспитание племянницы. Уже лет десять прошло, а она все помнит. Брат ее спился и помер в канаве. И Иванова нет-нет да подденет Клавдию. Мол, жил бы ее братец с ней, не спился бы и не пропал. И вот ни разу, если вспомнить, за эти годы не нагадала на картах своих ничего путевого Клавдии. Все гадости какие-то говорит. Мол, карта так ложится! Ага, сейчас!
– Не будет у меня никакого казенного дома, – зло шипела Новикова, выгребая из шкафов Иркины вещи. – И пикового короля не будет. Не моя это жизнь. У меня теперь будет другая: спокойная и тихая, как вода в озере в солнечный полдень.
Озеро это она все время вспоминала: самая милая картинка из их с сестрой детства. Летний полдень, тихо, жарко.