Афган. Вот так и попал. И не жалею. В суровые девяностые у меня везде были друзья – и среди бандитов, и среди ментов. Я занимался мелким бизнесом, чтобы выжить, и изобретал. И меня не трогали. В общем, выжил и изобрел. Теперь вот показываю фокусы, – усмехнувшись, вздохнул изобретатель.
– И, как я понимаю, – сказал утвердительно профессор, – у вас это получается.
Изобретатель пожал плечами.
– Получается… А чем же мое детище заинтересовало вас, профессор? Верите – мне интересно! Иначе бы не приехал.
– Знаете, Саша… Мы с вами люди творческие, воевавшие, прямые, – профессор сделал паузу и испытующе посмотрел на изобретателя.
Тот перехватил взгляд и сказал:
– Да… я вас умоляю, профессор, говорите, как есть. Я пойму.
– Ну, хорошо. Вы, после Герата, редко уже сталкивались со смертью. Там-то она всегда была рядом с нами. Я же и после Афганистана и Чечни – да-да и Чечни! – продолжаю сталкиваться с нею, с костлявой, очень часто. Чаще, чем хотелось бы. Такова уж доля оперирующего нейрохирурга.
– А вы нейрохирург? – удивился гость.
– Да, Саша, я нейрохирург. Вы удивлены?
– Я не знал… Ну вы это, как бы… знаете… вообще, – восхищенно сказал изобретатель. – А Серега мне ничего не сказал, злодей…
– Вот как? А вы Сережу не ругайте, он добрый парень, умница, хороший врач, у него доброе сердце и большое будущее… Парень талантливый.
– Еще какой талантливый! – подхватил гость возбужденно. – Я с ним однажды в походе был. Один из наших упал на острый сук, спиной упал, и его, как шпагой проткнуло, а конец сучка в нем остался, внутри. Представляете? Мы подумали, что апгрейд для Семки уже невозможен… Всё, как бы… Финишировал Семка… А Серега его прямо там, в тайге, так прооперировал, что в больнице и делать ничего не стали, никакой операции… А мы, честно, думали, что все, гейм овер.
– Что простите? – спросил профессор.
– А! Ну, что все, игра окончена. А Семка через две недели уже выписался.
– Вот как? А я об этом подвиге нашего Сережи ничего не знал. Представляете? Надо же… А… оперировал он… без наркоза?
– Нет… То есть, да… Стакан спирта…
– Как иногда под Гератом…, – задумчиво произнес профессор, но, тут же оживившись, удивленно сказал. – Вот так Сережа!
– Ну да, «тунгус» он такой…
– Тунгус? Почему Сережа – «тунгус»?
– Ну, как? – удивился гость. – Маленький, крепкий, узкоглазый, следы читает, как Дерсу Узала, вот мы, его друзья, и зовем его «Тунгус», а он и сам не отрицает.
– Вообще-то, он не тунгус. Он орочон…
– Кто он?
– Есть такая малая народность в Восточной Сибири – орочоны. Восточные эвенки, иначе говоря.
– Орочон? Ну и ну! Я сразу почувствовал, что он особенный. Орочон… Вот и меня направил к вам… Так вам, профессор, моя помощь требуется?
– Да, Саша, требуется. Я начал говорить, а Сережа нас отвлек…
– А что надо сделать, профессор?
– Видите ли, Саша… К нам, в институтскую