в равнодушие, в протест, в чувство долга и даже в веру в Бога… И перечень этот открыт! Она, Саша, живет в каждом из нас. Знаете, почему люди изучают болезни? – неожиданно задал вопрос профессор и сам же на него ответил. – Правильно: чтобы знать, как с ними бороться. Болезни – это такая же часть жизни, как работа, отдых, любовь… Видимая часть жизни. Даже смертельная болезнь тела или души – всегда болезнь видимая. И только самоубийство готовится человеком в тайне, в клокочущей страстями, несбывшимися надеждами и мечтаниями тишине сердца… Нет тишины обманчивей, чем тишина сердца! Человека, заболевшего смертельной болезнью, жалеют. Сведшего счеты с жизнь осуждают. Как можно осуждать, если судьям неизвестна истина, послужившая причиной ухода?
Изобретатель с прищуром посмотрел на профессора. И лукавая улыбка тронула его губы…
– Вы, профессор, покушаетесь на тайны мироздания, – усмехнувшись, сказал изобретатель. – Арбитром хотите быть? Между человеческим и божественным? Да вправе ли вы судить? Разве вправе хоть кто-то судить личное?
Воронцов настолько не ожидал подобной реакции и такого вопроса изобретателя, что явно растерялся. Он развел руки над столом и, выпятив нижнюю губу, озадаченно и отрицающе покачал головой…
– Я… не знаю… Но, как бы… Александр, я не беру на себя роль арбитра, как вы изволили выразиться… Я просто хочу понять. Понимаете, просто хочу понять, почему они так поступают…
Профессор вдруг хитро посмотрел на изобретателя и спросил:
– А вот вы… могли бы… уйти?
– Я?! – удивился изобретатель. Примерно с полминуты он молчал, а потом сказал: – Профессор, вы же знаете, кто был в Афгане, тот много раз встречался с ней – с этой костлявой бабой в саване. Много раз. Особенно, когда выполняли задания в горах. И у меня с ней не возникло ни понимания, ни притяжения. Если б я захотел, то стал бы ее… любовником… Отдался бы ей, и мы сейчас с вами не разговаривали бы… Гейм овер… Но я не люблю, когда игра кончается… Я азартный человек… Как, впрочем, и вы, профессор. И потому, я думаю, что мы с вами, – во всяком случае, уж я-то точно, – даже проигрывая, никогда не уйду с подмостков по своей воле, – твердо сказал изобретатель.
Воронцов с интересом посмотрел на изобретателя.
– Видите ли, Саша, я подхожу к проблеме суицида как исследователь, а не как… актер в спектакле с участием загадочной дамы… э-э… с косой… И потому призываю вас в союзники, – с горячностью сказал профессор. – Помогите мне понять, что движет людьми, и не только в последние часы и минуты перед… перед уходом, а с самого начала зарождения мысли…
– Но как? – закрыв зачем-то глаза, сказал изобретатель. – Как я могу вам в этом помочь, профессор? Я что, волшебник?
– А с помощью вашей программы… или, ну как там называется ваше устройство?
– Это не устройство. Это, действительно, программа.
– Хорошо, пусть программа. Вы мне поможете?
Изобретатель внимательно посмотрел на профессора.
– Скажите,