не отдаст, но ничего такого не произошло. Борис Время сразу что-то нащупал и хлопнул по скале, которую, по всей видимости, видели все, кроме Гордофьяна Миронова. От хлопка туман чуть разошелся, как бы приветствуя гостей, которые в этих местах считались прошеными и хорошо знакомыми, за туманной белью показался огромный черный глаз зияющей воронки. Пещера была длинной и извилистой – этакая горная артерия, ветвящаяся во все стороны, пульсирующая темной влагой, источающая прохладу и запах густой сырости. В таком беспросветном горном лабиринте легко было потеряться, а это значило и вовсе сгинуть, но четверым такие беды не грозили: по крайней мере трое из них бывали здесь множество раз и путь хорошо знали, Гордоф тоже неоднократно посещал это место, но все же мир этот оставался для него новым и совершенно неизведанным.
Блуждания в потемках были совсем недолгими, двери быстро вывели четверых к цели, вдали уже виднелось ясное свечение дневного света. Пещерный переход разделял два совершенно разных мира. Теперь морская гладь, пески, душные тропики, кипящие в парах горячей влаги и ядовитых соках, были позади. Все хищники, весь мрак, все жуткие болота, рассеянные по темным углами хмурой чащи, пещеристая тьма и земли, пахнущие кровью, – все обрывалось дверью в другой мир и исчезало, словно страшный сон. По крайней мере, должно было исчезнуть, но сегодня этого не случилось, страшный сон только лишь начинался, и с каждым новым мгновением он набирал обороты.
В мирные времена дверь вела в края воистину прекрасные, звались они Персиковой долиной. Широкие холмистые просторы уходили куда-то вдаль, тянулись к самому горизонту, где их встречали горные вершины, взмывающие вверх слабо-зелеными тенями. Весенний цвет волнистой дали широкой лентой разделила голубая гладь реки, переливающаяся бликами атласа, лоснящегося в мягком солнце. Вся долина взрывалась пышным плодородием, роскошные широкоствольные деревья стояли добрым полком, раскинув свои ветви во все стороны, как будто отдыхая, напитываясь водяной прохладой дарственной реки. Землистые просторы закатывались молодыми травинками, словно зеленым нежным бархатом. Холмы казались мягкими подушками, особенно при взгляде с высоты, хотелось прыгнуть вниз, отдавшись в руки тепленьким ветрам, и мягко приземлиться, словно на взбитую зеленую перину. А где-то посреди всей этой красоты, обособившись маленькой кучкой, виднелись домики. Это была небольшая деревенька, названная в честь своей большой долины – тоже Персиковой. Жители деревни были преисполнены уверенности в том, что лучшего места для размеренного, счастливого существования во всем мире не сыскать. Конечно, назвать Персиковую деревню тихим местечком было нельзя, а вот живым, веселым и фонтанирующим бескрайней энергией – вполне, точнее это место не охарактеризуешь.
Раздраженные голоса хозяек, часами зовущих непослушных чад к обеду, переплетались в общий гул со счастливым детским визгом, надрывным хохотом, кудахтаньем, мычанием и блеянием, звяканьем посуды,