теперь?
– Не знаю, но больше на вахту не хочет ехать. Бабы говорят, хоть и золото там моют, но обсчитывают мужиков на каждом шагу. И за питание, и за курево, и при расчёте за работу.
– Говорю же, давно Игоря не видел. С осени, наверно, или с конца лета. Он говорил, что работать на вахте можно. Деньги, вроде, исправно выплачивают. На руки всю зарплату не отдают, чтобы по дороге домой не растеряли, не пропили. Перечисляют на карту. Высчитывают за продукты, за курево, кто курящий.
– Обещают за работу одну сумму, а на карточку приходит меньше. Там такие сидят в конторах прохиндеи-начальники. Он ведь на золотом прииске работал. Там должны быть немалые заработки, – предположила мать.
– Ага. Немалые для начальства, а для работяг копейки, – отозвался Иван.
– Попробуй-ка теперь пройди эту медкомиссию с такой бедой, – рассуждала мать. – Ладно бы только нога. Ещё покойная Нюра говорила, что голова временами сильно у него болит. Толком-то он ничего тётке не рассказывал. Может, мужикам чего подробнее о себе говорит?
– Нет! Не любит, видно, Игорь эту тему, – ответил Иван.
– Знамо дело. Тема непростая.
– Голова болит от контузии.
– А военкомат никак не поможет?
– С медкомиссией?
– Ну, да.
– Нет, конечно.
– Ага, им, главное, человека отправить в эту самую горячую точку, а потом моя хата с краю.
– Причём здесь военкомат? В горячие точки добровольцев посылают, – возразил Иван. – К тому же Игоря туда не из военкомата отправляли, а из части, где он служил. Вэдэвэшник он.
– Знаю, что десантник. Но всё равно с военкомата всё начинается. Оттуда его в парашютисты определили, когда в армию брали…
5
В последнее время у Валерия Павловича Котельникова разладился сон. Подсаживаться на снотворное у него желания не было. Более того, он был категорически против употребления этого препарата, считая его вредоносным, ничем не отличающимся от любого наркотика. Валерий Павлович знал, что большинство лекарств последнего поколения – исключительно одна химия, чистая химия, которая неумолимо влечёт в ходе употребления, постепенно и медленно весьма ощутимые со временем побочные эффекты.
Проблема заключалась в том, что в силу своей конструкторской деятельности работа Котельникова не ограничивалась регламентированным восьмичасовым рабочим днём, как у всех нормальных людей: либо с восьми до семнадцати, либо с девяти до восемнадцати. С одночасовым перерывом на обед. Поэтому рабочий день заканчивался не в помещении конструкторского бюро, а продолжался и дома, в тиши домашнего кабинета. Понятное дело, не в прямом смысле, поскольку соблюдался режим секретности, продолжалась работа в голове конструктора, так называемый мыслительный процесс, от которого можно было отвлечься или отключиться-позабыться только в период сна. Жена Светлана звякала на кухне посудой, перемывая тарелки и чашки после ужина, а Валерий Павлович просматривал по телевидению выпуск свежих информационных новостей. Затем уединялся