поехать с нами, станет там одним из постояльцев, на что Брут отказался. Он был уверен, что не найдет там работы лучше, чем здесь. В общем, мы с ним крепко обнялись и он даже всплакнул.
– Слушай, дружище, этот мешок с говном должен получить свое. Нравится тебе это, или нет.
Я отстранился и серьезно покачал головой.
– Слушай, не лезь в их дерьмо, Брут. Пусть разбираются сами. Ты меня услышал?
– Ага.
Брут как то странно отрешенно на меня посмотрел. Что-то подсказывало мне, что темные делишки Дженкинса так и так еще недолго пробудут под завесой тайны.
В аэропорт нас вез сам Фелп, собственной персоной. Он искренне удивлялся и не понимал, почему мы так резко сорвались с места. Он уговаривал нас еще остаться.
– Слушайте, сейчас самый сезон, рыба нерестится, как сумасшедшая. К тому же подумываю уволить Дженкинса в скором времени, как только план закроем по сбыту. Эта скотина пустила нас во все тяжкие. И тогда глядишь, компания снова будет на плаву.
Ну и в таком духе он разливался всю дорогу.
Ладно, осознав, наконец, что мы твердо решили не возвращаться к рыбной теме, он помог выгрузить наш багаж, в том числе мамину фамильную тумбу. Затем вручил маме небольшой букет роз из их сада, а мне вложил в руки тяжеленный ящик, полный персиков. Рыбой нас не наградил – и то хорошо. На этом мы и распрощались. Я не жалел, что мы покидаем эти места, на свете есть еще столько интересного и удивительного, помимо Алабамы.
А интересного здесь было выше крыши, по правде. Но об этом чуть позже. Первым делом, только оказались мы на стоянке аэропорта, из красного обшарпанного бьюика 1957 года нам помахала дамочка лет шестидесяти с хвостиком. Сама мисс Ганзалес приехала нас встречать.
У нее дома на данный момент проживало всего два жильца, но очень, скажу вам, колоритных. Одним из них был пожилой старикашка, мистер Дьюк. Этот был этнографом. Раньше преподавал в университете на кафедре культурологии. Два года назад у него сгорел дом, с тех пор он живет здесь.
Второй постоялец – результат скрещивания обезьяны с вампиром, или что-то в этом роде. В общем, чума. По сути это подросток, лет четырнадцати. Сам он худой и длинный, при том, что руки у него длиннее самого туловища, и болтаются чуть не до колен. В общем, форменная горилла. Волосы у него торчком, покрашены в черный, весь он сплошь в цепях, тату, клепках, короче выпендривается, аж жуть. Мисс Хуанита рассказала нам, что изначально этот мальчуган проживал здесь с матерью, пока та не сбежала, прихватив с собой ее дорогой фамильный сервиз. А пацан – его звали Уилтон Хаас, продолжал тут обитать, типа как безвозмездно, по доброте душевной мисс Хуаниты.
С очаровательными соседями на ближайшие полвека я вас познакомил, теперь перейдем к самому городу. Нам с мамой Сан-Антонио понравился, славный городишко. Во-первых, бок о бок здесь обитает целый букет разных