ограничений и отсутствия посетителей, кому власти запретили. Работали только государственные магазины и кофейня. Но с введением военного положения, закрылись и они. Говорят, где-то есть чёрный рынок продуктов. За золото можно купить всё. Но у населения золота почти не осталось. Его и выдавали-то крохи. А после энергетической войны и вовсе перестали.
Открыв калитку, я выглянула на улицу. Мимо, низко опустив голову, прошёл соседский мальчик с тележкой. По виду лет тринадцати, может больше. Его имени я не знала. На тележке – один большой контейнер. Отцу выдали, как работнику электростанции. А их в семье трое, и они всегда первыми получают продукты, потому, что живут в начале квартала.
Его мама работала в кофейне, здесь на острове, в городке химкомбината. Варила удивительный кофе с имбирём и корицей. Восхитительный аромат встречал меня ещё на соседнем квартале и вёл за собой на летнюю веранду уютного заведения. Теперь она без работы. Им с сыном продукты не полагаются. Моя мама говорила, что отец мальчика уже дважды попадал к ним в госпиталь. От недоедания у него случались затяжные обмороки. Он, как ей удалось узнать, совсем не ест дома, оставляя положенные ему продукты семье. Так и живёт от обеда, которым кормят на станции, до обеда.
Посмотрев мальчику вслед, поймала себя на мысли: хочу, чтобы он поскорее вошёл во двор. Мало ли что?
Нам повезло. Мы живём в начале улицы, по соседству с пайкоматом. Наш номер в очереди третий. Дом совсем рядом и риск нарваться на мародёров невелик. Можно сказать, его вообще нет. Вокруг камеры, над дорогой летают дроны – следят за порядком. Хуже всего тем, кто живёт в глубине квартала. Там мало камер, да и дроны летают редко. В тех закутках часто совершают нападения.
Я огляделась. Пустынная улица навевала нестерпимую грусть. Когда-то мы бегали здесь детьми. Я, Ромка Юдин, Витька Болтарев, его младший брат Гера, маленькие Сева и Юра, да Маша, самая старшая из нас. Часами сидели под большим раскидистым дубом, что рос на развилке дорог. Прятались в ветвях, потом прыгали в траву. Бабушка всегда боялась, что переломаем руки и ноги.
С наступлением сумерек старшие рассказывали страшилки, а мы, с визгом разбегались по дворам, забирались под одеяла и по полночи тряслись от страха. А утром после завтрака, неслись к старому дубу, и всё начиналось сначала.
Теперь без надобности на улицу никто не выходит. При отсутствии особого разрешения от дома не отойти, а безработным пропуска и вовсе не положены. Единственная на острове школа закрыта. У детей бессрочные каникулы. Да их почти и не осталось.
Мои детские друзья не все успели вырасти. Юра умер в первую весну после войны, как сказали, от отравления воздухом. Севу родители сразу же увезли за реку. Больше они на остров в городок химкомбината не возвращались. Маше запретили создавать семью и иметь ребенка, а спустя полтора года она пропала без вести. Её тела так и не нашли.
С братьями Болтаревыми всё сложнее. Геру выгнали из школы за драку, которую затеял старший брат накануне выпускного. А вскоре