Но все же строго спросил:
– Откуда будешь? Чего умеешь?
– Из Геническа… – И Яков кратко рассказал, чем ему приходилось заниматься с самых молодых лет. И тут же был принят на работу. Новое занятие подходило ему по всем статьям, и довольно быстро стал он незаменимым помощником для старосты. Борик и с жильем помог, показав нужного человека.
Обо всем этом рассказывал Яков Михайлович домашним, пока укладывали нехитрый скарб. Скорые сборы, тяжелая, особенно для Марии Давыдовны, дорога и, наконец, Москва…
Столица сразу оглушила шумом привокзальной площади, криками торговцев, звоном трамваев, грохотом кованых колес по мостовой… А вечером – ослепила яркими витринами и огнями, поразила обилием рекламы, особенно на центральных улицах. Марк пришел в восторг. Он с детства умел удивляться даже мелочам и подмечать необыкновенное в обыденном, и поэтому тотчас влюбился и в эту многоголосую разношерстную толпу, и в бесконечные улицы, по которым вез их с вокзала трамвай. Юный провинциал только и успевал крутить головой, рассматривая прохожих и читая яркие многообещающие вывески: «Артель гастрономических товаров», «Кондитерская-кооператив», «Металлотрест: сверла, косы, топоры и прочны, и остры».
– «Галантерейные мануфактуры»! Это вам не магазин Берсовых, видали витрину?! – С детства знакомый с премудростями торговли, он поражался столичному размаху.
– Анют, глянь-глянь, вот как одеваются столичные штучки! – Марк даже высунулся в окно: из дверей пассажа вышли элегантные девушки – таких он видел только в кино.
– Шею не сверни, – посмеивался отец.
– Ой, платья какие красивые… – Ане постепенно передавалось настроение брата – и она уже не с опаской, а с любопытством вглядывалась в прохожих.
– Заработаю тебе на платье, не волнуйся.
– Что-то ты расходился, сын. Москва – она с характером, не каждого примет.
На самом деле Яков Михайлович, и сам никогда не боявшийся начать новое дело, был очень доволен.
– Да мы ж к ней по-хорошему, отчего б нас не принять!
– Хвастун ты, Марик! – Язвительный тон ничего не означал, сестра ему доверяла безоговорочно.
И только Мария Давыдовна не разделяла оптимизма родных. Бледная, измученная дорогой, она с трудом переносила духоту в забитом до отказа трамвае и старалась не вздыхать слишком громко. Чтоб мужа и детей не расстраивать. И только изредка про себя шептала: «Мешугэ, мешугэ». Да, приезжим этот город часто казался немного сумасшедшим.
Они приехали на съемную квартиру на 3-й Мещанской улице: две тесных комнатушки без кухни, по тем временам – большая удача. Этот район Яков Михайлович выбрал неслучайно: совсем рядом, на Большой Сухаревской площади располагалась бывшая Шереметевская больница (или, как говорили москвичи, Странноприимный дом), ставшая теперь Институтом неотложной помощи. А прямо перед больницей – оказавшейся прямо-таки сказочным дворцом, – у подножия знаменитой Сухаревой башни шумел главный рынок столицы. Сухаревку, как «рассадник