этой книги.
Весной 2020-го года, когда горячо любимые родители Олега скончались, он впал в тяжёлое психологическое состояние. Это вполне можно было назвать депрессией, однако сам Посредин, как известно, был по специальности психологом и придерживался другого термина. «Меланхолия» – так он называл то, что с ним происходило, и всячески гнал от себя мысль, что с этим надо было что-то делать. Уныние Посредина затянулось… Раньше у Олега также случались серьёзные потрясения, однако, с кончиной матери и отца и, не имея своей собственной семьи, в июне 2020 года этот человек попросту утратил всякий смысл жизни.
***
Олег Посредин по-прежнему лежал на диване, словно расслабленный… Кот перестал его ласкать и начал шастать в поисках пищи.
В особо тяжёлые времена Олег имел привычку обращаться мыслями к своему нерождённому сыну. Ведь некогда между ними установилась своя собственная невидимая связь. Во время грусти Посредин собирал в кучу всё плохое, что когда-либо происходило в его жизни, обдумывал это и, таким образом, опускался на самое дно своего «психологического колодца». Проходило пару дней, и Олег самостоятельно, хотя и за уши, вытаскивал себя из этой мутной воды негативных мыслей: они угнетали его до поры до времени. Отбросив их, словно колодезную глину, мужчина впоследствии некоторое время жил в полной безмятежности – до того момента, пока какое-нибудь новое разочарование не нахлынет на него. Вот и сейчас, во время тотального потрясения, по своей давней привычке Олег мысленно начал общаться с тем розовощёким красавцем…
«Как дела, сынок? Это я, всё ещё папа, – почёсывая себя по щетинистой скуле сказал Посредин. – Да знаю я, что нынче я немного не в форме. Уже во всём разбираешься? Большой, значит, стал. – Поднял Олег указательный палец вверх и состроил задумчивую гримасу. – Когда твой день рождения, сынок? Извини, я плохой отец: не знаю. – С этими словами он начал складывать цифры в уме, подсчитывая, сколько лет сейчас было бы его сыну. – Не может быть! – сделал Олег физиономию учёного мужа. – Тебе семнадцать! Ох и время-то летит: почти совершеннолетний. Жених, можно сказать».
На время к Олегу просочилась приятная мысль: он стал рисовать в воображении своего отпрыска, подросшего юношу, полного жизни и энергии. Вот он скользит по льду в хоккейной форме, замахивается клюшкой и отправляет шайбу прямо в ворота противника.
«Нет, он, скорее, другой, – размышлял Посредин. – Он – умный ботаник, с очками и учебниками. Девки на него глядят, а он зубрит себе и глазом не моргнёт. Такой блондин с проборчиком и в клетчатом жилете». Олегу понравился последний образ его ребёнка, и он даже захихикал. На душе стало немного теплее.
«Эх, Рита, Рита, – забормотал он, – ну разве ж у нас было мало места? Сколько комнат в моей квартире! Выбирай любую. Комнат-то много, да вот жильцов – никого… Ай, пойдем-ка лучше сынок, порыбачим».
Голос у Посредина