остался собой. Неважно. Этот человек упал в глазах Ланьера, потерял свою творческую честь, и хотел тянуть время до звонка. Так поступают только те, кто потерял веру в себя, и Ланьер потерял веру в этого человека. Да, он добился своего, и после урока говорил с друзьями.
– Молодец! – говорили они – Ты обставил О’Коннела! И как этот дурак не понял, что ты тянешь время?
«Единственный, кто здесь дурак – думал Ланьер, – это ты. Никого ты не обставил, только упал на дно ямы и сейчас там лежишь, на дне, думая, что достиг вершины»
После занятий Ланьер хотел было подойти к О’Коннелу, и спросить его о трудностях жизни, может, они бы смогли даже, если и не стать друзьями, то подружиться, это всё могло произойти, осмелься Ланьер подойти, да задать пару вопросов. Этого не случилось, и его желания как-то сами исчезли, и его сочинение затерялось среди других.
Уже перед выходом, Ланьер посмотрел налево. В своей фуражке и потёртом, местами ровным, местами заштопанным, в жухлом синем комбинезоне, склонившись со шваброю в руках над одной из ступеней, Брайан водил этой палкой на две части света. Старичок стоял спиной к друзьям, и не мог их видеть, не мог видеть жалость на лице одного из мальчиков. Пусть он и с трудом перетаскивает конечности, пусть колени его трескаются, как стекло, последнее, чего он желает, это вызывать жалость у людей. Ему было противно от того, что кто-то испытывал жалость, но в глубине собственной души, что-то приятное грело его сердце, приятное от того, что его ещё помнят, что кому-то есть дело до старика, с его шуточками, что он, может, нужен ещё людям, и нужен по-настоящему, не для шутки.
Ланьер снова отвернул голову от этого человека, и жаль ему было не только его. Он сожалел, что речь их оканчивалась в автобусе.
Глава 4
Единственную главную улицу этого небольшого, но и не совсем маленького городка (иначе у него не было главной улицы) разделял на две части огромный, как считали жители города, парк. Он начинался статуей одного известного человека, и заканчивался очень резко, другая проезжая часть обрубала этот парк, давая чёткие его границы, через километр, или меньше, никто толком и не знал, но все говорят километр. Да и парк, длиною в километр, звучит как-то солиднее. У жителей поднималась гордость от одного только наличия километрового парка. Сам же этот цветущий сад, представлял из себя коридор, по обе стороны которого с неким интервалом стояли лавочки, деревья, кусты, и фонтан.
Когда-то это был прекрасный фонтан из белого камня. Он возвышался на трёх ступенях округлой формы, когда сам фонтан был слегка неправильным эллипсом с вогнутостями к центру. Внутри этого фонтана, в самом его центре был небольшой сад из металлических роз. Стебли вились во все стороны, а в месте, где сошлись бутоны, на этих лёгких металлических лепестках свили гнездо соловьи. Один птенец только готовился взлететь, и вокруг него кружили отец с матерью, подбадривая его. Дальше от гнезда, почти у края фонтана