Зимнего дворца и были очень дружны между собой, деля успехи на арене большого света, и являлись везде выдающимися светилами. Молодые великие князья не оставались равнодушными к их чарам и на всех балах много с ними танцевали. Так было, между прочим, на великолепном костюмированном балу, данном княгиней Кочубей в ее дворце, купленном с тех пор великим князем Сергием Александровичем548. Этот праздник в роскошных залах Белосельского дома мог поистине сравняться с самыми великолепными царскими приемами. Вся императорская фамилия на нем присутствовала. Marie Мещерская была облечена в прекрасный восточный костюм, весь белый с золотом, как нельзя лучше пригнанный к типу ее красоты и немного смуглому цвету ее плеч. На нее можно было заглядеться, она была движущаяся картина. Саша Жуковская была в группе девиц, привезенных на бал великой княгиней Марией Николаевной. Между ними Катя Мещерская (ныне графиня Клейнмихель), высокая, эффектная, с роскошными волнистыми распущенными золотистыми волосами, украшенными диадемой бриллиантовых лучей, изображала солнце, Евгения Максимилиановна – луну, Саша Жуковская – l’étoile du matin549 (вся в розовом тюле) и Мери Перовская – комету. Сама же великая княгиня, привезшая их, взяла на себя роль crépuscule550. Помню этот бал, в особенности потому, что он был последним моим девическим балом. Весной я была объявлена невестой.
Весной же предполагалось бракосочетание Цесаревича с датской принцессой Дагмарой. Помолвка уже состоялась, и все, что нам приходилось слышать о молодой принцессе, вселяло в нас симпатию к ней и радость о приобретении ее для России. К несчастью, здоровье жениха подавало причины для беспокойства. Он сильно переменился и жаловался на боли в спине. Граф Сергей Григорьевич Строганов, его попечитель, твердый к себе и неумолимый к другим, не хотел признавать его больным и побуждал его к спартанскому пренебрежению своего недуга, – однако было решено, что наследник проведет зиму в Ницце, где также находилась Императрица. Увы, южный климат не приносил ожидаемой пользы молодому страдальцу. Состояние его все ухудшалось, все окружающие видели крайнюю опасность, в которой он находился, кроме графа Строганова, который не хотел ее видеть, и Императрицы, которой, по несчастному обычаю дворов, не докладывали правды, боясь причинить тяжелое впечатление. Та же система была принята по отношению к Государю. Постоянные известия, привозимые фельдъегерем, касались внешних колебаний в ходе болезни, не затрагивая сути состояния, которое было почти безнадежно. Однажды Государь, принимая фельдъегеря, спросил, между прочим, был ли наследник на каком-то торжестве. На этот вопрос последовал правдивый ответ, что он давно не выезжает, за что давший его получил выговор от своего начальства. Иллюзия доходила до того, что Государь сказал еще на пасхальной заутрени: «Думаю, что придется отложить свадьбу Ники до августа, так как он все еще не совсем поправился». А на другой же день получилась телеграмма с роковым известием об его