возбуждение охватило аббата. Эта рукопись просто бомба! И ему, Жозефу Сийесу разрешено приложить к ней свои мысли и свою руку. Аббат начал сочинять предисловие, но ничего путного из этого не получилось. Он попросту не нашел нужных слов, чтобы представить такой шедевр. Лучше попробовать написать эпиграф. Ведь эпиграф не всегда связан с текстом произведения. Нужно лишь придумать какую-нибудь умную мысль.
Три дня Жозеф «придумывал» и вспоминал умные мысли. В итоге из-под его пера вышел следующий текст:
Пока мыслитель-теоретик не выходит из границ истины, его нельзя обвинять в слишком смелых выводах. Его дело – указать конечную цель и дойти до нее. Если же он останавливается на пути, то его призыв не заслуживает доверия. Обязанность практического деятеля, наоборот, сообразоваться с существующими условиями. Философ, не доведший своих рассуждений до конца, еще не знает, где он находится; администратор, не предвидящий результатов своих мер, не знает, куда он идет.
Переписав свой эпиграф на чистовую в текст рукописи, Жозеф Сийес, вдруг, обнаружил полное совпадение почерка. Он перелистал страницы. Так и есть: весь текст написан его рукой. Хотя, чему удивляться? Это же писал Посланец «неведомых высших»! Он и не на такое способен. В этом аббат сотни раз убеждался за четыре года их знакомства.
Жозефу захотелось немедленно получить одобрение своего эпиграфа маркизом де Монферрат. Он быстро собрался и отправился в отель маркиза. Но слуга, отворивший дверь, сказал, что хозяин спит. Это было впервые на памяти аббата. Он уже поверил в то, что маркиз никогда не спит. По крайней мере, когда бы аббат не приходил к нему раньше (хоть глубокой ночью, хоть на заре, хоть днем), он был бодр и активен.
Пришлось возвращаться домой, не получив одобрения.
Только на следующий день маркиз прислал за аббатом возок.
– Мне сказали, вы искали меня вчера, аббат? – встретил Сийеса Монферрат.
– Да, мессир. Я хотел показать эпиграф к вашей рукописи.
– К вашей рукописи, аббат. Ну, показывайте.
Аббат передал маркизу первую страницу рукописи. Монферрат пробежал глазами написанный Жозефом текст. Неуклюжая попытка философствования вызвала у него улыбку, но расстраивать аббата он не стал. Ничего страшного, если эпиграфом будет непонятная никому галиматья.
– Ну, что ж, недурно, аббат. Совсем недурно. Только заключите ваш эпиграф в кавычки.
***
Герцог Луи-Филипп Орлеанский находился под домашним арестом и не мог покинуть пределов Пале Рояля. Но посещать его кому бы то ни было не запрещалось. Поэтому стражники, охранявшие парадный вход беспрепятственно пропустили всадника, только что соскочившего с взмыленного коня и на ходу бросившего поводья слугам.
«Срочное донесение его высочеству», – выкрикнул всадник, едва очутившись внутри дворца. Один из слуг сопроводил его в апартаменты герцога и закрыл за ним дверь.
– Срочное донесение из Орлеана, ваше высочество, – отрапортовал гонец, протягивая запечатанный конверт сидящему в кресле