но в действительности он был довольно высоким и большим. Окна с толстенной рамой, украшенные замысловатой резьбой по наличникам. Такая же массивная дверь, сплошь расписанная резьбой, с витиеватой ручкой из корня. Двухскатная крыша, покрытая черепицей, как видимо, собранной и вырезанной из коры. Все эти необычности делали строение сказочно красивым. За домом шел ряд хозяйственных строений, примыкающих к самому дому. Так же крепко и ладно созданных. Петрович втянул воздух, ощущая деревенский дух, характерный для мест, где проживает живность, ведется хозяйство.
– Эгей… – позвал Петрович. Неуверенно шагнув на крыльцо, постучал в дверь. Но постучал так – для проформы, понимая, что в доме некого нет. – Ну что, Чаруня, хозяев нет, – посмотрев на собачонку, сидевшую на приступочке, сказал с досадой гость. Петрович огляделся, прислушался, на дворе клохтали куры, коровы, видимо, на выгуле. В остальном тишь и благодать. Яркое теплое летнее солнышко, небо без единой тучки, безветрие и чистый прозрачный воздух. Легкое колыхание воздуха заставило Петровича повернуться. Около крыльца стояла женщина. Она была необычной. Одета в старого покроя сарафан с витиеватым узором, вышитым во всю длину одеяния от верха до низа прямо по центральной линии красными нитями, орнамент удлинял фигуру, но было видно, что роста женщина была невысокого. Несмотря на крупные руки, большой бюст и довольно крупное телосложение, она была гармонично и пропорционально сложена. Лицо у ней было круглое, внимательные серые большие глаза чуть обволокли морщинки, большой, несколько картошкой нос, волосы собраны под платком, но видно, что густые и светлые. Возраст был непонятен, но немолода, это точно.
– Ну что не заходишь-то? – женщина улыбнулась открытой, доброй улыбкой, обнажив крепкие белые зубы. – Никак от своих привычек не отвадишься. Заходи, гость дорогой, – женщина толкнула дверь и, поклонившись Петровичу, как-то плавно и изящно показала рукой, приглашая в дом. Гость не заставил себя ждать и поспешил в дом. Внутри просторного дома было просто необыкновенно. Каждый раз Петрович не мог налюбоваться внутренней простой и милой обстановкой в доме. Огромная белая печь почти в центре избы, немного правее от входа, была украшена рельефной чугунной на прочистках и задвижках. Большой самоварище, примостившийся на печной полке сбоку от входа в топку, весь сиял золотой, медной красотой. Весь пол был застлан узорчатыми расшитыми дорожками. Огромная деревянная кровать, вся в кружевных покрывалах, с огромной, такой же расписанной и разукрашенной подушкой стояла около стены напротив окна. Окно, которое тоже было обрамлено внутренними наличниками и окутано расписным рушником, как и все пять окон в избе. На стенах в разных местах висели платы, украшенные пучками трав и полевых цветиков. От этого, по-видимому, в доме был необычайный дух. Дух свежести, покоя и какого-то обволакивающего уюта. Войдя, Петрович машинально повернулся к красному углу,