не вполне ясно, как не ясно, насколько я могу довериться ему. Из всех, с кем я до сих пор был знаком, пожалуй, только Дмитрий выказывал мне искреннюю симпатию.
Когда я уже выходил в дверь, краем глаза заметил, как откуда-то из-за печи, из закутка, отгороженного занавесочкой, вышла старушка, укутанная с ног до пят во все темное и с почтением поставила перед стариком небольшую миску с варевом, деревянную ложку да глиняную крынку, до краев полную молоком.
153
Те же двое охранников вывели меня из избы. Глаза вновь на мгновенье ослепли, но на этот раз от яркого предвечернего солнца, бившего прямо в лицо. Меня повели вглубь скита. Миновав по натоптанной извилистой тропке три избушки, подошли к четвертой, росшей из земли почти у самой околицы. Изба, не то чтоб маленькая, но и не так, чтоб большая, сложенная из крепких толстых лиственничных стволов, уже хорошо потемневших от времени. Как и все прочие строения в поселке она крыта тесом из нешироких досок. Из крыши торчит круглая труба. Мы обошли сруб кругом, так как дверь избушки выходила в сторону леса. У самого входа, на обрубке бревна сидит дед. Он, пожалуй, того же возраста, что и Старец. Но вид его выдавал совершенно иную личность. Первым обращал на себя добрый, с некоторым налетом грустного лукавства взгляд выцветших от времени голубоватых глаз. Разрез глаз его, так же как и у Старца, не имел того небольшого прищура, что характерен для большинства местных жителей. Фигурка хозяина суха и, как то по-старчески, костиста. Впрочем, когда он встал, сразу стало заметно, что в молодые свои годы человек этот был весьма высок и крепок. Увы, сейчас от былой крепости осталось немного. Одет хозяин в домотканые штаны и рубаху, ничем, по-домашнему, не подпоясанную. На ногах короткие кожаные, протертые по внутренним сторонам голенищ почти до дыр сапоги. Борода и волосы деда такие же седые как и у Старца, но довольно коротко и аккуратно стрижены, отчего лицо его приобретало несколько интеллигентный вид. Пожалуй не хватало лишь очков – половинок.
Архип без особого почтения, но и не так чтоб развязно, обратился к нему:
– Матвей, Старец велел тебе взять чужака к себе в избу. Пусть живет у тебя, пока старики не решат, что с ним делать дале.
Дед окинул, как мне показалось, чуть насмешливым взглядом Архипа, от которого тот заметно стушевался. Затем с интересом, но доброжелательно осмотрел меня. Вытащил трубку изо рта и чуть трескучим голосом фыркнул:
– Ну коль Старец изволил… – и повернувшись ко мне, продолжил, – А ты, парень, проходь. И не серчай на прием. Мы, в обще-то люди добры, не злобливы.
Обернувшись вновь к приведшим меня, спросил:
– Чо щё просил Лексей казать? – я понял, что «Лексей» – имя Старца. Меня такое нарочитое непочтение к тому, пред кем я видел лишь всеобщее почтение, несколько удивило. Архипа, казалось, это покоробило.
– Токмо то. – и, словно только сейчас вспомнив, – Да. Завтра в вечеру совет стариков. И ты приходи. – было заметно, что Архип хочет высказать свое неудовольствие