думал, сказать было сложно. По этим мимолетным фразам и еще более коротким взглядам догадаться о мыслях попутчика было сложно.
Старик просто шел, бубня себе что-то под нос. Оно и неудивительно, умишком можно запросто тронуться от этих бесконечных молитв на старости лет, да скитаний по миру. В стариках Бевз разбирался так же плохо, как и в детях. Собственную старость было вообще сложно представить. Если у него и существовал какой-то образ, то настолько туманный и расплывчатый, насколько это возможно. Одно он знал точно – если состарится, то не станет таким же, как этот бродяга. Ни внешне, ни внутренне.
«Блуждать по свету, да лечить крестьян – нашли дурака!» Только полоумному придет такое в голову. Хотя все старики полоумные, просто прожитые годы не дают им этого заметить, а окружающие стыдятся говорить правду в лицо старости. Не зависел бы Бевз от этого путника, то тотчас крикнул ему: «Эй, старый! Куда ты поперся? Что ты тут забыл? Сиди себе дома, трубку покуривай, да вот такую мелюзгу нянчи. Или чем вы там все занимаетесь?»
Этот странник напоминал ему престарелого журавля. Весь худой, тонкий, белесый. Пожалуй, внешность его удивляла даже больше, чем род занятий. Во-первых, его длинные волосы, собранные в хвост на затылке были абсолютно седыми, как и борода с бровями. Серебристые, почти белые, нити волос напоминали паутину. Во-вторых, бродяга этот был довольно опрятный. В смысле для бродяги. Те странники, которых ему приходилось видеть мало заботились о своем внешнем виде, а этот в обычном, но ухоженном сером балахоне явно следил за своими вещами. За спиной он держал небольшой мешок, в котором вряд ли могло поместиться что-то ценнее простой репы.
«Впрочем, какая мне разница до этого святоши? Главное пусть будет рядом какое-то время».
– На вас видать благодать божья сошла, раз вы так о защитнике от северных варваров говорите. Любой в наших краях скажет, что хороший корбольдец – мертвый. Эти необузданные язычники настоящее проклятие для честных людей. Вы, наверное, уже отошли от мирских предрассудков, коли вас эти люди не отвращают.
«Я тебе еще и не такую песню спою, чтобы умаслить».
– Мирские предрассудки, эх, как загнул! Откуда слова-то такие знаешь? – старик не повернулся, лишь слегка наклонил голову и скользнул по нему взглядом. На секунду разбойник похолодел.
– Так ведь это… на службе услышал.
– Ясно, – понять поверил он или нет было нельзя. Бевза начало порядком это раздражать – рассматривать седой затылок. – И про благодать, значит, знаешь? Думается мне, плохо люди понимают это слово. Выходит, то, что я не желаю смерти этим людям – это благодать? А что они плохого делают? Они тут вообще есть? Горный хребет надежно защищает местные земли от их войск. Да и был я на севере. Ничем почитай от нас и не отличаются. Богов своих чтят, что плохого в этом? Северяне хотели независимости, свободы. Почти никто из них никогда не покидал своей родины. Я бы не назвал это угрозой – покачал он головой. – За что их