звезд, строгих молчальниц по виду?
Вот будет радость, когда вся Галактика запоёт…
«Спектакль окончен. Занавес опущен…»
Спектакль окончен. Занавес опущен.
Все разошлись. На сцене тишина.
И вдруг – рыданья. Это плачет Пушкин.
Уж двести лет о нём судакает молва.
Кто виноват? И как всё это было?
Как будто право есть, чтоб осуждать.
Как сердце девы бедной ныло?
О чём её предупреждала мать?
…Ах, Пушкин! Нравы стали проще.
Девиц теперь не сыщешь днём с огнём.
И осужденье стало много жёстче:
Ложь царствует и ясным Божьим днём.
Какое право осуждать имеем?
Душа у них, поверь мне, не болит.
Честь и сердца у судей обмелели, —
Всяк тычет пальцем в грудь тебе, Пиит.
Ты был, Поэт, молчать, увы, не вправе…
Какой бы ни была твоя судьба, —
Ты указал на Чёрной речке всей ораве,
России всей и тем, кто у Двора,
Что, защищаясь пистолетом,
Ты выбрал путь. Не нам тебя судить.
Россия вся была свидетелем при этом…
Ей незачем теперь в твоей трагедии блудить!
Поручик Лермонтов
Михаил Юрьевич Лермонтов (1814—1841)
У нас, в русской литературе, есть две великие вершины – Пушкин и Лермонтов. Как говорят литературоведы, Лермонтова больше читают и любят в юности, а позже – Пушкина. Но это не всегда так: любовь к русскому слову не позволяет делать такой выбор. Без этих двух поэтов невозможно представить себе ни русской жизни, ни русской культуры. Два алмаза. Два Монблана. Горько осознавать, что прожили они очень короткую жизнь: Лермонтов – 27 лет, Пушкин – едва 37.
Лермонтов погиб на дуэли в горах, вблизи Пятигорска. По последним изысканиям дело о гибели Лермонтова не так просто, как принято было считать до сих пор. Царь и весь императорский двор не могли простить ему стихи, написанные на смерть Александра Сергеевича Пушкина, поэтому Лермонтов и был сослан на Кавказ для участия в боевых действиях (под пули горцев!). Это была настоящая расправа.
Поэта Михаила Юрьевича Лермонтова часто упрекают за его сложный характер, заносчивость и вспыльчивость. Это мнение его современников, а уж теперешние языки себе позволяют бог весть что, но это пусть будет на их совести. Они забывают, что имеют дело с особенным, редким человеком, с обострённым чувством к несправедливости и жестокости нашего мира. Да и как судить через двести лет после гибели? А бед невидимых, духовных, – разве поймёшь всю горечь и боль? Поэт переживал всю современную ему действительность как личную драму, личное горе. Лермонтов был человек очень ранимый, потому и Поэт! – а не сытый помещик. Надо побыть без кожи, надо так выстрадать жизнь, как пришлось Лермонтову, чтобы иметь право на его осуждение.
В творчестве Лермонтова просматривается такое человеколюбие, такая наблюдательность… Ни спеси, ни гордыни, ни высокомерия нет, а есть только бесконечно доброе, застенчивое, скрывающееся за маской светскости, полное понимания сердце