align="right">
Туда б, в заоблачную келью,
В соседство Бога скрыться мне!..
Есть у Горация в раю свой сад.
И там Гораций каждому поэту рад.
В кубках жидкость пенится древнейшего вина,
И поэт пришедший пьёт напиток тот до дна.
О, поэзия! Ты, как любовь, вольна,
Если и в раю твоя свобода так сильна…
Льётся жидкость, златопенная, из кубков через край…
Славен сад Горация и там, на целый рай.
Цветы
1
И каждому цветку подарен Богом лик,
Неповторимый, сказочно-прекрасный;
И потому цветы чисты и непорочны, и изящны,
И не похожи ни на что, что существует на Земле.
И лик цветка так поражает нас,
Как каждый день восход великий солнца
Или сиянье звёзд в безмерности галактик.
Бог дарова́л и красоту, и кротость,
И умудрённость тихую, земную,
И душу каждому цветку, и, как поэту, лиру.
И каждый раз, когда я обращаюсь взором
К изысканности, нежности,
Капризной прихотливости цветов,
Я думаю, что только величайшему Поэту
В своей таинственной, духовной глубине
увидеть удалось
И вызвать к жизни эти дивные созданья,
Чьи лепестки из бархатов, шелков, мерцаний света, звёзд…
И всякий раз не удержусь от восклицанья:
Поэзия бессмертна на Земле,
Пока живут, рождённые воображеньем Бога,
Цветы!
2
А в чашечке цветка – в божественном сосуде —
Скрыт аромат, пыльца и вечное вино, амброзия,
Которыми невидимые глазу, из слюдяных паров,
Свои крыла и силы подкрепляют Музы.
Пчела торопится к цветку,
Чтоб поцелуями покрыть раскрытые уста.
Как целомудренна и как чиста их связь,
Божественного и земного!
Цветок, весь в ожиданье сладостном луча
Великого светила и верящей в любовь пчелы,
Струит неповторимый аромат с утра.
И нежное благоуханье это струится прямо в душу.
И светлый лик цветка внушает силу сердцу моему
И каждому поэту.
Мотылёк
«Я атеист в отношении счастья,
я не верю в него…»
Когда мой легкий чёлн отправится в полёт,
Его река, воздушная, легохонько качая
И надувая паруса, в высь необъятную взнесет,
Быть может, ты, увидя чёлн, вздохнешь, зевая…
И, не узнав меня, устало скажешь: «Мотылёк!»
Кастальская влага