ночи.
– Но как ты могла её слышать, моя радость? Розочка была немой. Ты же это лучше всех знаешь.
– Я не про голос говорю.
– А про что? – непонимающе сдвинула брови Лейла.
– Про стук. – всё также спокойно ответила Луна.
– Стук? Ты имеешь в виду цоканье копыт?
Женщина силилась понять, что же ей пытается объяснить девочка. Стук? Как она могла слышать движения животного, находящегося в сарае, да ещё и посреди ночи?
– Нет. Я имею в виду стук… изнутри. Такой, тук-тук, тук-тук. Как у вас с папочкой, только быстрее.
Не веря своим ушам, Лейла отшатнулась от ребёнка. Она принялась отчаянно молиться про себя, чтобы то, что говорит Луна было обыкновенной детской выдумкой.
– Моя радость, ты сказала изнутри? Откуда точно? – пряча дрожь в своём голосе спросила женщина.
Девочка неторопливо приложила ладонь к груди, не понимая, что своим действием только расстроила Лейлу ещё больше.
– Так, значит ты слышишь, как бьётся сердце? – уточнила та.
Как только она увидела кивок дочери, то еле сдержала навернувшиеся на глаза слёзы. Женщина изо всех сил старалась убедить себя в том, что это просто недоразумение или чересчур живое, детское воображение.
– Луна, ты же знаешь, что врать не хорошо. – сделала она последнюю, отчаянную попытку.
– Я не вру, мамочка! Разве ты не слышишь этого? – широко распахнув глазки спросила девочка. – Как ты можешь не слышать? Этот звук такой громкий. А твой сейчас к тому же ещё и частый.
Осознание того, что происходит было болезненным. Страх от того, что сулит будущее захватил разум Лейлы, заставляя волосы на её голове зашевелиться и она резко подскочила на ноги.
– Мамочка? Всё хорошо? Ты не заболела? – спросила девочка.
Глаза Луны были полны беспокойства, и Лейла постаралась унять видимую дрожь в своём теле, чтобы не пугать ребёнка.
– Да, моя радость. Всё хорошо. – тихо пробормотала она в ответ. – Знаешь что? Давай закончим на сегодня чтение.
Девочке не надо было говорить это дважды. Издав победное «Ура», она слезла со стула и засеменила к своей корзине с игрушками в углу комнаты. Лейла же продолжала какое-то время стоять, не шевелясь и просто наблюдать за Луной. Ничего никогда не выдавало в дочери того, кем та безусловно являлась. Конечно, порой она начинала плакать, когда кто-либо рядом был расстроен или не в духе, но Лейла всегда списывала это на детскую чувствительность.
Остаток дня прошёл незаметно для женщины. Она была настолько погружена в свои мысли, что едва замечала что-либо вокруг себя. Поддаваясь привычке, она готовила, убиралась и даже разговаривала с Луной, но всё это было для неё словно во сне. Наблюдая за происходящим вокруг себя, будто через пелену, Лейла продолжала искать решение, но такового не находилось.
Покончив с ужином и уложив девочку спать, женщина наконец покинула давящие на неё стены. Долгожданная, вечерняя прохлада была словно спасением для