право требовать намного больше заботы, чем ведьма Майри, и я собиралась этим фактом воспользоваться.
– Мне ужасно холодно. Дайте мне переодеться. И одеяло какое-нибудь. И что-нибудь сухое и тёплое на ноги, хорошо бы шерстяные носки. И закройте окно, а то дует, сквозняк.
Он смотрел на меня с таким видом, что могу поклясться: находилось немного охотников указывать ему что, как и когда делать. Волновал ли меня его дискомфорт? Нисколько. Меня ждала казнь и воспаление лёгких, если срочно не переодеться. Или воспаление лёгких и смертная казнь. В такой ситуации чужой душевный комфорт интересует не сильней вчерашнего прогноза погоды.
Так, подбородок вверх, взгляд пожёстче, тон – максимально холодный. Ну давай, Майя, полный вперёд.
– Вы способны только смотреть или всё-таки прикажете своим людям принести всё необходимое? И воды пусть вскипятят, мне нужно выпить чего-нибудь тёплого.
Желудок очень вовремя вспомнил, что давно пуст, и я с усилием потёрла живот.
– И еды принесите. Погорячей.
– Вы решили, что вправе указывать мне? – он смотрел на меня с недоверчивым изумлением.
Нападение – лучшая защита. Папа всегда говорил, что в словосочетании «банальные истины» главное слово – истины, а банальные – синоним слова общеизвестные, то есть народные, проверенные временем, действенные. Так зачем изобретать велосипед?
Я храбрилась, подстёгивала себя, закрывая глаза на страх неудачи, но мне нельзя было, ну никак нельзя сейчас раскисать. Я должна настоять на своём, Дэбрэ должен увидеть во мне ровню себе, а лучше – кого-нибудь поважней. Но он грубил принцу, так что на последнее не стоило даже надеяться.
– Я решила, что вы человек, несомненно, умный и знающий, а значит, уже поняли, что я вам не солгала. У вас больше нет причин играть в злого дознавателя, и можно вернуть на место благородного человека, который не позволит невинной женщине умереть от переохлаждения. Или мне упасть вам в ноги и взывать к вашему милосердию, чтобы вы обогрели меня?
Один из солдат закашлялся, другой негромко присвистнул, и Дэбрэ одёрнул обоих. Он старался сохранить лицо, но порозовевшие уши выдали его. Ну надо же – крохотный намёк на сексуальный подтекст, и взрослый мужчина смутился, будто подросток в пубертате. Я вспомнила разговор о раздевании, случившийся до бочки, затем с какой осторожностью Дэбрэ касался меня, когда вытаскивал из воды – хм, как интересно. Да и эти двое лбов недалеко от него ушли, смотрели на меня как-то странно.
Мельком я взглянула на себя – вырез намокшего платья стал значительно ниже. Их моя полуобнажённая грудь, что ли, заинтересовала? Да ладно!
Но и на этом можно сыграть.
Я опустилась на колени – как могла грациозно. Чёртовы гремящие цепи и слои мокрой ткани сделать это красиво мне не помогли, да и вид у меня, наверняка, был не соблазнительный, а откровенно жалкий. Но мне-то что с того вида, когда главное – выжить.
– Умоляю, Дэбрэ, увидьте же во мне страдающую женщину. Даже если я совершила что-то предосудительное,