вглубь длинной чередой тянулись зал и помещения поменьше, с большим двором и конюшней. В этом продолговатом доме под крепкой крышей помимо жилых комнат для членов семьи вполне хватало места и для просторных сухих кладовых, и для мастерской, где работали девушки, которые чесали и трепали выкрашенную шерсть. Кроме того, в отдельном помещении были установлены три ткацких станка, да еще в длинном зале могли усесться полдюжины прях. Остальные трудились у себя дома, так же как и пять живших в городе ткачей. Вестье были самыми богатыми и известными суконщиками в Шрусбери.
Только окрашивание шерсти и скатывание готовой материи были отданы в опытные руки Годфри Фуллера, его красильня и сукновальня с рамами стояли у самой реки, под стеной замка.
К этому времени, как и каждую весну, первые кипы шерсти были уже куплены, рассортированы и отосланы в окраску, а в положенный день их доставил обратно в дом Джудит Перл сам Годфри. Войдя в дом, он, похоже, вовсе не торопился перейти к делу, хотя был известен как человек, для которого время – деньги, а деньги он очень любил. И еще он любил власть. Он наслаждался тем, что был одним из самых богатых членов городской гильдии, и всегда искал способ расширить свое дело. Как утверждали ходившие по городу слухи, он имел виды на состояние вдовы Перл, почти такое же значительное, как его собственное, и никогда не упускал случая указать на выгоду, которую можно будет извлечь, если брачные узы соединят оба капитала.
Когда он вошел, Джудит вздохнула, однако учтиво предложила Годфри освежающее питье и в который раз вынуждена была терпеливо выслушать его доводы, которые имели лишь одно достоинство: они ничуть не походили на любовное ухаживание. Его слова были подсказаны здравым смыслом, а не чувствами. Впрочем, он говорил верные вещи. Его дело и ее, соединенные вместе, если их и в дальнейшем вести так же успешно, как они велись до настоящего времени, могут стать серьезной силой не только в городе, но и в графстве. Джудит окажется в выигрыше, по крайней мере станет куда как богаче, и он тоже. Да и как мужчина не так уж он и плох: все еще видный, высокий, энергичный, ладный, с густой седой шевелюрой и решительным лицом, хотя ему уже исполнилось пятьдесят. А если он ценит деньги, то ценит также приятную глазу наружность, изысканность и позаботится, хотя бы славы ради, чтобы жена его щеголяла в нарядах, каких не сыщешь ни у одной другой женщины в графстве.
– Ну-ну! – произнес Годфри Фуллер, видя досаду Джудит и принимая ее без обиды. – Я умею ждать, госпожа, и я не из тех, кто легко сдается или меняет свои взгляды. Ты сама поймешь, что я прав, и я не боюсь соперничества молодых вертопрахов, которым нечего предложить, кроме своей смазливой физиономии. Да, мое лицо немолодо, оно неплохо послужило мне, и я всегда готов поставить на него против их мордашек. У тебя хватит здравого смысла, милочка, не выбирать парня только за то, что он красив и ловко сидит на лошади. Подумай хорошенько, что мы сможем сделать, если все суконное дело будет в наших руках – от овцы с ее шерстью до готовой