жительства. Адреса мне его никто не дал. Почему? А чёрт их знает. Сволочи, мужики, один за всех и все за одного.
Жила я одна, родителей не было, бабушка только. Родился у меня мальчик хиленький и больной. Долго врачи местные понять не могли, что такое с ним приключилось, а мы жили как-то с этим дальше потихонечку. Потом умирает бабушка, помогать некому, пенсии на которую жили, не стало. Мне уже восемнадцать к тому времени исполнилось. На последние деньги повезла сына в облцентр на диагностику. Всего пересмотрели и сказали, что астма у него тяжёлой степени. Прописали кучу таблеток, сиропов, процедур, которые надо пройти, а у меня элементарно денег на хлеб не хватало. Я чуть с ума не сошла. Работать не уйти, сына оставить не с кем, а заработать и зарабатывать на те же лекарства надо. Что я сделаю маленькая и глупая без образования, без всего, дура!
Ничего умней тогда не придумала, как отдать его в наш Интернат или Детский Дом, они каждый год меняют название. Проезжал, наверно, его ты. Официально отказалась от ребёнка. Сына оставила, а сама уехала на север, зарабатывать. Думаю, уеду, заработаю много денег, вернусь и заживём мы с ним. И вот там понесла меня жизнь по синим курганам и ямам. Не справилась я. Понимаешь? Не справилась! Пока с собой там боролась, времени прошло тьма. А я знаешь, как жила? Получу сорок тысяч, двадцать пять проем и пропью, а пятнадцати и на билет не хватит возвратиться.
В итоге, когда сезон пьянок к концу подошёл, одумалась, подкопила денег и приехала домой в Дымск. К тому моменту прошло уже почти три или четыре с половиной года, да я уже и не помню. Страшный сон.
Пошла через два дня после приезда сына повидать, набралась смелости, страшно было. Пришла на порог к зданию Интерната, а мне говорят, что усыновили парня. Представляешь? Без моего ведома?
– Вы пропали без вести… И вы не пытались его найти? Вдруг он ждал вас? – спросил вдруг Джон.
– Кого искать? Кто-то мне сказал адреса и пароли? Смешной ты, американец. Да и кого он ждать будет? Ему три или четыре года уже должно было быть на тот момент, а меня он и не видел никогда вообще – чужая тётя. Понимаешь?
– Наверно, понимаю. А Снежана?
– Снежана – ребенок, в любви рожденный, доченька моя. Умница, красавица. Если хочешь представить меня в молодости, просто взгляни на нее.
– А где её отец?
– Умер от цирроза печени лет десять назад. Да он и на момент её рождения был алкаш, но ухаживал красиво. Он мне крышу покрасил. Вместе с ним работали на заводе местном, пока не прикрыли. Я тогда и не выпивала совсем.
– А сейчас вы работаете?
– Конечно, работаете! Я просто в отпуске, на последние деньги отрываюсь. Знаешь, американец, иногда представляю, как ходит где-то мой сын, красивый и здоровый, живёт другой жизнью и счастлив. Может, и хорошо, что оно так с ним вышло? Что я бы дала ему? Дура малолетняя? Не вылечить, не покормить, сама ребенок… девочка..а мужики…
В этот момент град слёз хлынул из глаз