пути и многое может поменяться в наших планах. Поэтому дискуссии на эту тему считаю преждевременными. Остановки для отдыха и кормления лошадей, для обогрева личного состава, разрешены только в дневное время – костры менее заметны. Все прочие проблемы будут решаться по мере их поступления. Да поможет нам Бог, господа…
Глава четвертая
Суровый поход
«Край уступа приближался, открывая едва различимый простор плывущего в зимнем, стылом мареве пространства, покорно стелившегося к ногам его величества Севера: «Зачем это? Что за утес, на котором он стоит? Откуда он возник? Вчера его не было, а теперь он твердо чувствует обледенелый край провала. Здесь должно быть опасно находиться, но он стремится к нему и вовсе нет волнительного ощущения угрозы или беды. Он не один, душа чувствует чье-то присутствие, но страха нет. Здесь можно чувствовать пространство очень эмоционально и видеть все, что рядом… Но кто-то есть за спиной и устремленно смотрит не в заснеженную даль грядущего, а именно на него. Он скрыто осознает пытливый, пронизывающий взгляд и стоит, стоит не оборачиваясь… Тревоги нет как и естественного внутреннего переживания, есть лишь желание понять; что там, за спиной… Сейчас ему достаточно ощущений; и вот он словно видит, он узнает приближение со спины, чего-то бездушного и бесчувственного, со злым намерением, волей и стремлением достичь, застать внезапно, врасплох не дать «жертве» обернуться, увидеть, узнать… Тайна, тайна кругом и за спиной тоже… Правда скрыта замыслом, жестоким и коварным планом и знать о ней не дано… Но вот он, толчок в спину, он предвидел, ждал, почувствовал его силу. Теперь он растерян, обуял страх… Он падает со скальной кручи в леденящий провал низины не узнав, не успев обернуться и взглянуть в глаза скрытого, страшного и презренного врага. Последние усилия даются нелегко… Он словно парит в пространстве, зависает над бездной и в полуобороте все же видит, как бесчувственная сильная рука поручика Бельского провожает его в стремительном и гибельном падении вниз, туда, где в грезах проносятся образы и лица, где холод зимы и мрак ночи, где нет войны и страданий, где живет лишь любовь и благодать, но там нет Софьи!.. Как же возможна любовь без нее?.. Он не согласен, нет!.. Ему не нужна благодать, он хочет увидеть и обнять свою любимую. Он против!.. Он не желает падать вниз!.. Он стремится к жизни!.. Он хочет любить, хочет жить!.. жить!.. жить!..»
– Господин капитан, пора… Просыпайтесь… Я объявил сбор и построение…
Это был вовсе не Бельский, перед ним стоял совсем другой поручик и тоже толкал его в плечо: «Зачем, ведь он упадет? Он совсем не хочет лететь с кручи в бездну. Что происходит?..» – силился сообразить Киселев, просыпаясь и заспанно моргая глазами, ловя и цепляясь мутным взглядом за вдруг возникший перед ним образ.
– Виноват, господин штабс-капитан! Велено разбудить, пора!.. – недоумевающе вытянулся в стойке дежурный офицер.
– Кто вы?..