понуро кивнул, вот тут старший Белетров был прав, на все сто процентов прав. Ему вспомнилась та ночь, на дежурстве… нет, он не имел права так подставлять девочку.
– Я понял! Вы всё правильно говорите. Не буду поперёк резьбы!
Пожав руку родителю, он несвязно попрощался и направился к выходу.
Игорь Леонидович даже удивился, жених производил впечатление упрямца, убедить его так легко он и не надеялся.
Придя домой, Клим рухнул на кровать, не раздеваясь, мечтая скорее заснуть. Провалиться бы в сон, без видений, кошмаров, не просыпаться как можно дольше, в надежде проснуться нормальным человеком, без воспоминаний о пережитом, без груза предчувствий о последствиях. Лишиться страха перед будущим, не рисовать мрачные прогнозы, не шарахаться от каждой тени. Он устал, он сильно устал… ноги, руки налились тяжестью, темнота обступила его. Клим спал, он просто провалился в мягкие лапы сна.
За окном темнота постепенно загустела, напиталась иссиня-чёрным и стала как вакса, но и в этой черноте угадывался ещё более чёрный, бесформенный сгусток, который замер, потом неспешно подплыл к открытой форточке, опять замер. Сгусток покачивался, перетекал, меняя очертания, превращаясь в кляксу-спрута, тянулись щупальца, но их как бы отбрасывало назад, видимо, спруту что-то мешало пересечь незримую грань. Внезапно вспыхнули два холодных, немигающих глаза, отдающие зеленью тины. Они излучали неодолимую злобу, вертикальные со смоляным отблеском в центре, зрачки несли бешеную энергетику, такая мертвящая жуть бывает, когда вы встретитесь взглядом со змеёй где-нибудь на болоте, или в морге с глазами покойника, которому не положили семишники на веки.
На улице была полная ночная тишина, поэтому ясно было слышно, как яростно скрежетало бесформенное пятно от бессилия. Звук напоминал яростный скрипучий клёкот пленённой летучей мыши, которой ткнули в морду тюбиком из-под асидола.
Сгусток висел за окном долго и только когда стал намечаться рассвет, дематериализовался.
Сначала исчезли вертикальные змеиные зрачки, потом погасли зловещие блёкло-зелёные круги, под конец с тихим шипением растворилась и клякса, напоследок мазнув по стеклу щупальцем, при этом звук был такой, как будто по стеклу шаркнули рашпилем.
IV. До этого
Миха Пластырь был в недоумении. Недавно его разыскал Малёк, передал о желании Сома увидеться. Миха на следующий день явился пред светлы очи авторитета и, пообщавшись с ним, пришёл к выводу, что мир всё-таки завалился набок и катится с ума.
Сом дал задание, подчеркнув его важность, мол, очень серьёзные люди просили помочь, нельзя лажануться, и сделать это может только такой, как он, ловкач. Миха, виртуоз и дирижёр своего дела, удачливый домушник, о фарте которого с завистью говорили попавшие на кичу коллеги, должен был заняться какой-то ерундой. Ему даже не надо было в квартиру лезть, на лоджии находилось то нужное «серьёзным» людям, и этаж всего четвёртый. Плёвое дело с его-то квалификацией.
Он ещё, будучи юнцом, на спор залез средь