Первыми-то в сей лесостепной край между Волгой-матушкой и Доном-батюшкой малоземельные переезжали. Князья этому способствовали, раздавали право на владение землей охотно – служилые люди, селившиеся здесь, должны были стать надежным щитом для самого княжества Московского. Поначалу неспокойно жилось – пахать, строиться приходилось с оглядкой: не завиднеются ли вдали бунчуки татарские, оружие да коня под седлом земледелец всегда наготове иметь должен был. Однако освоились, распахали целину, с чернозёмов местных хорошие урожаи собирать стали.
Не единожды кочевники угрожали селеньям, но отпор получали всё более и более сильный, и угомонились понемногу. В смутные годы начала 17 века тоже горели здесь села, но и эти беды минули, канули в прошлое.
Границу земель русских Романовы ещё более раздвинули, и к концу восемнадцатого века оказалось, что не на окраине Руси Целищевы живут, а чуть ли не в середине её. Когда с запада полчища двунадесяти языков привел на Русь Наполеон, в сей край ни один отряд его не добрёл, в 19 веке уже не страдали ни усадьбы, ни поля местные от вражьего нашествия.
Отставной генерал-лейтенант Целищев был помещиком средней руки, и усадьба у него была не самой роскошной, но и не самой скромненькой. (Чин генерал-лейтенанта ему при выходе в отставку дали, за заслуги, а в армии он до этого лет шесть генерал-майором был). Барский дом был каменным, двухэтажным, а третьим этажом на крышей возвышалась модная круглая башенка с окнами во все стороны, завершавшаяся остроконечным навершием – под вид шпиля Петропавловского собора в Петербурге.
Поскольку дом стоял на высоком месте, на берегу Аргунки, деревни и почти все поля и луга свои хозяин усадьбы из сей башенки видел. Дубрава, что перед домом росла, была расчищена, через ручей Гремячий не в одном месте мостики перекинуты. К усадьбе от проезжей дороги вела аллея из серебристых тополей. Широченная аллея, чтоб две тройки спокойно разъехаться могли. Статуй и фонтанов в усадьбе не было, а в остальном – всё, как положено. А девятью верстами выше по течению Аргунки в доме примерно такого же фасона проживала помещица Глафира Ивановна Лапина, родственница Целищевых.
Эти-то усадьбы, а не столичные дома, были для Тани и Сержа любимыми, и где б ни путешествовали, эти места снились им, к этим усадьбам возвращала их память.
Глава 3
Сергей и Юрий росли в имении под присмотром бабушки Глафиры Ивановны, а их мать, Ольга Сергеевна, всем прочим местам предпочитала Петербург. Там роди лас ь, там выросла. Детей отпра ви ла в деревню, а сама северную столицу неохотно покидала. Лапины не принадлежали к сливкам общества, к самому высшему свету, но были рядышком, в отражении блеска самых-самых. Ольга Сергеевна прикладывала немало усилий, чтобы в круги придворные попасть, но не удавалось. А муж её, Александр Петрович, в число придворных даже и не рвался. Служил там, куда посылали, и был доволен. По молодости Лапина была чудо как хороша, многие говорили, что