абочие будни,
то есть в любое время. Когда погода
не позволяет выйти совсем из дома,
даже за хлебом – всё выглядит по-другому —
будто бы даже местность уже не знакома…
и взгляд поднимается выше самих верхушек
старых деревьев, чтоб точно увидеть небо —
не через ветки, которые можно слушать
при порывах ветра – с завтра до обеда…
Лес ещё существует – его границы
так же видны, как берег с кормы буксира,
что, уходящему в плаванье, будет сниться,
даже, когда в запасе уже полмира —
это ещё один вариант спасенья
от одиночества… Верх корабельной мачты
напоминает лес и его деревья,
что к облакам всё ближе уже маячат.
«Ещё не дом, но комната уже – …»
Ещё не дом, но комната уже —
три на четыре с окнами на площадь,
на третьем, предпоследнем этаже,
где пьяная соседка в неглиже —
почти – с утра над газ. плитой хлопочет,
соорудить пытаясь на обед
хоть что-нибудь из нищенских припасов —
каких-нибудь копеечных котлет,
что любит так возлюбленный сосед…
и даже прячет пару под матрасом —
на всякий случай, чтоб не голодать
в ночное время, или спозаранку,
когда на службу надобно вставать,
а в холодильнике лишь только – Твою мать! —
и, высохшая год назад, баранка —
картина маслом… или же углём —
по крашенной стене – но впечатляет,
когда сосед с котлетами бульон —
и, кажется, как будто трезвый он —
скрепя зубами, молча уплетает.
Таков, увы, литературный быт.
Спасение лишь за закрытой дверью,
когда сосед после обеда спит
и счёт котлетам временно закрыт…
и есть возможность подсчитать потери.
Жизнь – есть всего лишь сумма мелких дел —
порой незавершённых – не хватает
то сил, то времени… и если не успел
всё завершить, как сам того хотел —
то, точно, кто-нибудь за это не похвалит…
не наградит за тяжкие труды,
не выдаст премию, не удостоит взгляда,
не поднесёт уставшему воды —
поскольку было больше ерунды
в его словах – ну так ему и надо —
за сказанное. Чей-то липкий взгляд,
как будто через стенку, проникает
в пространство, где ему никто не рад,
но он вбирает глазом всё подряд,
как будто – червь, но быстро уползает
к себе обратно и его следы
теряются на кухне и уборной
там, где ему достаточно воды
и, видимо, котлет, то есть – еды,
располагаясь, где ему удобно —
Такая жизнь, но с адресом теперь —
не лучший вариант, но и не хуже —
по крайней мере призрачная дверь —
спасает от естественных потерь
и от судьбы бездомного – к тому же.
«Давай попробуем состариться – теперь – …»
Давай попробуем состариться – теперь —
не после, когда вовремя – до срока,
пока число назначенных потерь
не стало явью – грубой и жестокой
и не случилось что-нибудь ещё,
о чём потом подумать даже страшно.
За что, возможно, даже, не прощён
останешься – почти, как день вчерашний —
за невозможность всё вернуть назад,
к исходной точке, где ещё способ
всё изменить, хоть, дважды говорят —
не то, что в реку – в ванну – без вопросов
не влезешь и не сможешь повторить…
Давай состаримся теперь, двадцать второго.
В квартире на четвёртом будем жить —
ты, я и кошка цвета голубого,
как небо осенью за кухонным окном.
Нам повезёт – мы выживем, наверно…
Жаль в комнате отсутствует балкон —
он был бы кстати, чтобы осень скверной
не показалась. Чтобы внешний вид
деревьев – яркий – виден был с балкона,
та