какая-то старушка у платформы,
что торгует жёлтыми цветами,
провожая человека в форме —
целый век уже… и машет всё руками,
не надеясь, впрочем, что приедет
навестить – не в отпуск! – на неделю…
чтоб его увидели соседи —
как он едет, едет, едет. Едет.
Помнишь, друг мой, на мосту из Польши
мы курили, коротая время
до таможни, втаптывая в площадь
русский вариант преображенья
Родины, плевали на законы…
возвращались, как с войны солдаты —
думали, что будет по-другому…
а кругом остались виноваты…
и теперь спасают лишь чернила
из китайской ручки сторублёвой…
жизнь – в действительности – оказалась длинной,
что увидеть можно лишь с балкона
нового жилища в старом доме,
где и призрак-то уже не обитает…
Как у классика там, помнишь, в пятом томе —
Буря медленно, но верно умолкает.
Знаешь, друг мой, если не случится
нам увидеться в последний понедельник
месяца – пусть чёрная страница —
не окажется, действительно, последней.
«Юг выглядит не так, как острова…»
Юг выглядит не так, как острова
на Ладоге, увы, намного хуже —
печальный вид, засохшая трава…
Пейзаж, глядящийся в оставшуюся лужу —
от прежних лет – цветущая река,
плывущая в низ по теченью тина,
кувшинки, по привычке – к облакам,
но бесполезно – их движенье – мимо —
подальше от засушенной реки —
без отражения, без повода остаться
хотя б на миг и… мысли коротки
о возвращении – желание встречаться
отсутствует. Куда-то навсегда
исчезла зелень сказочного лета…
Глаз тычется в траву – кругом трава —
засохшая… лишь ветки бересклета —
хоть не на много – украшают вид —
картина Верещагина – пустыня —
со всех сторон… и облако глядит
на речку, чьё уже забыто имя.
Ещё один день рождения
Праздник начинается в полночь, когда все спят.
Ново-рождённый не плачет в своей кровати.
Колокола на церкви ещё молчат.
Только мать хлопочет на кухне в цветном халате,
чтобы успеть к рассвету. Пока темно.
Пол не скрипит. Без света не шевелятся тени.
Сквозь облако звёздочка маленькая в окно
что-то нашёптывает – важное – без сомненья…
и говорит, как будто – пора вставать,
но никого, кто мог бы её услышать —
на кухне гремит посуда – хлопочет мать…
да иногда в углу шепелявят мыши.
Ночь продолжается долго – почти, как день.
Медленно, как поездной разговор – душевный.
Тянется точно в полдень от башни тень —
водонапорной башни – почти волшебной…
только, увы, не сказка, а просто – ночь —
ночь