выпускаться сотрудниками «Бытовой химии» в порядке развлечения в часы личного досуга. Сотрудники придерживались другого мнения, и вся работа свалилась на плечи Греминой.
Гангрена выдержала. Работала сутками. Неделями ночевала на раскладушке в редакции. Похудела на десять килограммов. Легенды о тех временах до сих пор передаются из уст в уста. Говорят, часть денег, выделенных на бумагу, осела в ее карманах. Рассказывают, что материалы для журнала она добывала всеми возможными способами, законными и не очень. И еще много, много чего шептали друг другу недобрые голоса – и шепчут до сих пор. Но точно известно только то, что Гангрена в одиночку выпустила тринадцать номеров приложения и в два раза подняла тираж «Бытовой химии».
Но судьба «одного из старейших и авторитетнейших журналов Советского Союза» была решена, и никакие альманахи не могли ему помочь – впрочем, так же, как и самому Советскому Союзу. Для плаванья в бурном море рыночных отношений, в котором с большим или меньшим успехом барахталась пресса на заре ельцинской эпохи, «Бытовая химия», не годилась, поэтому в конце концов села на финансовую мель и разлетелась на мелкие досточки при первом же шторме. А когда мутная вода схлынула, из прибрежных волн, словно Венера из пены морской, появился дайджест «Событие» (восклицательный знак в конце названия возник лет через девять, на пороге нового тысячелетия, незадолго до моего прихода). На капитанском мостике под черным флагом с черепом и скрещенными костями стояла торжествующая Гангрена.
Что до прозвища, то оно приклеилось к ней незадолго до безвременной кончины «Бытовой химии». В те легендарные временя редакция журнала, в отличие от нынешних, рукописи возвращала, да еще их и рецензировала – руками многострадального молодого специалиста Греминой, которой приходилось вступать с авторами в переписку и телефонные переговоры. Беда в том, что среди подопечных Греминой было немало людей не только творчески окрыленных, но и психически поврежденных. Один из таких неизвестных широкой общественности гениев заваливал «Бытовую химию» статьями, в которых поднимал такие животрепещущие вопросы, как превращение человеческих фекалий в полезные, а главное – вкусные пищевые продукты. Гремина мужественно прочитывала статьи и возвращала их автору с подробно мотивированным отказом. Когда отказ доходил до гения, тот звонил Греминой и жаловался на происки мировой закулисы, задумавшей уморить человечество голодом, и недальновидность «Бытовой химии», не желающей придти человечеству на помощь. Итогом бесед и переписки стал необъявленный визит гения в редакцию.
Из одежды на гении имелись черные семейные трусы до колен, драные кеды без шнурков и грязный медицинский халат. Еще в коридоре он начал орать во все горло требуя показать ему «ту гангрену», которая продалась масонам и сионистам. К счастью, услышав вопли психа, Гремина тут же узнала до боли знакомый голос и успела своевременно спрятаться в женском туалете. Вопящего и извивающегося психа