Петя взошёл по ступенькам и вошёл внутрь. Внутри было пусто и полутемно. Ярко горели свечи. Равнодушным, скользящим мимо взглядом он рассматривал росписи и иконостас.
«Где же ты, Бог? Неужели ты с ними, с красными? Нет, быть такого не может. Но как же ты попустил такое?»
Петя хотел уже повернуться и уйти, но тут Царские врата распахнулись и оттуда вышел священник. Петя вдруг замер и затаил дыхание. Ибо прямо к нему направлялся сейчас бывший преподаватель Закона Божьего Ростовской Гимназии отец Афанасий, оставивший свой пост ещё в прошлом году из-за оскорблений от распоясавшихся «революционных» учеников.
В отличие от них, Петя отца Афанасия очень любил и не раз помогал ему служить в домовой церкви. И вот он снова видит его добрую улыбку, и от невозможности происходящего не может вымолвить не слова.
– Здравствуйте, гимназист Пётр Теплов, а почему вы не на занятиях? – в голосе отца Афанасия были одновременно и мягкость, и лёгкая ирония.
– Я, я…
– Вижу, вижу. Вы теперь воин Христолюбивого воинства. И кажется, ранены?
– Пустяки, отец Афанасий, – наконец совладал с собой Петя. – Я очень рад вас видеть. И моя рана ничто, по сравнению с раной, нанесённой армии.
– Ну, поверьте, не один вы убиваетесь.
– Я утратил веру в чудо, батюшка.
– Хм, а разве не чудо, что ноги привели тебя сюда, в Храм Божий? Разве не чудо наша с тобой встреча?
– Чудо, отец Афанасий…
– Ну так вспомни ещё раз, сын мой, что «из всех восьми предводителей злобы дух уныния есть тягчайший». Какую молитву ты хотел бы сейчас произнести перед Господом?
– О даровании победы! «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его!»
И они горячо помолились вдвоём. Во время молитвы Петя сначала почувствовал укол совести, и покаялся в том, что предался мелочному эгоистическому унынию в столь тяжёлый для дела момент. Затем дух его встрепенулся и последовал за словами молитвы в мир горний. В юное тело вновь хлынула сила, словно рухнула незримая плотина, преграждавшая ей путь. Окончив молитву, Пётр торопливо вытер выступившие слёзы рукавом гимнастёрки.
– Слёзы – это знамение милости Божьей. Не стыдись их. – Отец Афанасий мягко обнял Петю. – Теперь вижу, что ты, воин Пётр, одержал свою главную победу. Над унынием своим.
Отец Афанасий осенил Петю крестом. Петя с благоговением поцеловал батюшкину руку, физически ощущая хлынувшую на него благодать. Но это было ещё не всё.
Схватив рукою костыль, он сделал острожный шаг, ожидая, что нога привычно отзовётся болью. Но боли не было. Не веря своим чувствам, он с силой, всем весом нагрузил раненую ногу, затем встал на неё. Да! Боль исчезла. Совсем.
– Отец Афанасий, чудо! Боль от ранения совсем ушла! Совсем! Господи, благодарю!
Тут уже слёзы блеснули из глаз священника, и Пете пришлось поддерживать его, внезапно покачнувшегося. Ему на мгновение послышалось тихое сладкое пение хора, но на клиросе не было ни души. Он усадил отца Афанасия на лавку,