корпуса Морской пехоты США Рикки Смита, таящегося в теле шизофренички Санны, Джейм вообще стал очень пуглив.
– Открывай по хорошему! – требовал Волк. Чувствовалось, что ему уже сильно невтерпеж, и он готов ради межвидового секса прорваться сквозь дверь, как матерый кабан-секач сквозь заросли тростника. – Открывай, я сказал!
Мун заметался по сиденью. В бок впился складной нож, спрятанный в правом кармане брюк.
– Запустить Волка в машину, потом правой в горло и рвануть вбок-вправо, чтобы окончательно вспороть горло, как учили, – со дна мутного болота подсознания всплыла спасительная мысль.
Он протянул руку и открыл замок. Дверь рванула так, как будто бы ее тянул ураган, унесший Дороти из Канзаса. Нечеловеческая сила вырвала Муна из машины как репку сводная команда родственников и прихлебателей Деда.
– Нарушаем? Права, техпаспорт, огнетушитель, аптечка, – перед Муном стоял помятый лейтенант ГИБДД с резиновой дубинкой.
– Билялетдинов! – яркой молнией вспыхнула в ночи тренированная память разведчика.
– Ай, брат, здарова, салам аллейкам – обрадовался лейтенант. – Ай, брат, здарова, салам аллейкам – радуется лейтенант смуглой внешности. Чего в машине спишь, чудило? Жена выгнала?
– Ай, брат, здарова, салам аллейкам – радуется лейтенант смуглой внешности. Нет у меня жены, – насупился Мун, распухшее либидо которого отказывались ублажать, днями стоящие перед ним раком «девушки ву-у-у-у-у», которых он сэлфил ради спасения больных раком детей.
– Какие твои годы, нет, значит, будет, – утешил Билялетдинов, срывая фуражку и забрасывая в машину. – А я вот с дежурства сменился, дай, думаю, с лоха сшибу на клубешник, а лох – это ты оказался. Прикол?
– Прикол, – от «девушек ву-у-у-у» житель чопорного Лондона освоил московский сленг.
– Так чего в машине спишь?
– Отравился я, – признался сэр Мун. – Молоко «Борзая буренка» выпил.
– И правда, лох, – весело смеялся Билялетдинов. – Нельзя мешать водку с вином, ЛСД с кокаином1 и молоко с солёными огурцами. Ладно, вылечу тебя. Садись, поехали. – Он обошел машину и угнездился на пассажирском сиденье. – Ну что ты там телепаешься? Садись.
Мун с опаской влез в машину и покосился на дубинку.
– Это член? – спросил он.
– Это? Это орудие производства и волшебная палочка в одном резиновом флаконе! Хотя, может и членом быть, да. Вот помню, остановил я учительницу, молоденькую девушку с круглыми черепаховыми очками и в длинной юбке до пят. Так она, когда сумму штрафа услышала, то такой стриптиз мне вокруг дубинки устроила, что да. Поехали.
Машина понеслась по ночной Москве.
– Все в твоих руках, все в твоих руках, все в твоих руках и даже член, – напевал Билялетдинов, легонько отстукивая ритм дубинкой по приборной панели БМВ.
– А ты чего в машине спишь? – вновь вопросил мент. Мент он всегда остается ментом, даже сменившись с дежурства. Даже смуглой наружности.
– Понимаете, – осторожно начал врать англичанин. – Мы с другом решили учиться писать книги.