вскочила, отпрыгнув назад, и, поскользнувшись на дохлой крысе, с грохотом ударилась головой о дверь гальюна. Закатив глаза, Пташка лишилась чувств.
Кровь погасила тлеющую бороду Хека, и теперь, когда обе его руки были свободны, он начал один за другим выламывать сжимающие его шею пальцы. Из заднего прохода Абли Друтера послышались странные звуки, видимо заменявшие болезненные стоны. Наконец Хек Урс сумел высвободиться и, вскарабкавшись на спину первому помощнику, начал самозабвенно лупить его кулаками.
В полумраке возник Густ Хабб, чья безухая голова напоминала в мерцающих отблесках пламени кошмарный призрак. Блевотина на его подбородке смешивалась со стекающей по обеим щекам кровью. Выпучив глаза, он уставился на Хека Урса:
– Убей его! Убей!
– Пытаюсь, идиот! – бросил в ответ Хек. – Найди какой-нибудь меч, пику, веревку, чтоб тебя!
Густ Хабб, шатаясь, двинулся дальше:
– Сам ищи! Я тут больше не останусь! Ни за что! И никогда сюда больше не спущусь!
Ругаясь, Хек потянулся к ножу. Все так же сидя верхом на сопротивляющемся теле Абли Друтера, он извернулся и подрезал первому помощнику поджилки, сперва с одной стороны, а затем и с другой.
– Попробуй теперь походи! – прорычал он и, хихикнув, вновь выбрался на настил. Вскрикнув от прикосновения огненного языка, он пополз к Пташке Пеструшке:
– Очнись, милая! Нужно отсюда выбираться… очнись!
От третьей крепкой пощечины веки женщины затрепетали, затем она открыла глаза и уставилась на него непонимающим взглядом.
Хек, однако, ждать не мог, и начал поднимать Пташку на ноги.
– Идем, милая. Тут какой-то демон или что похуже – Густ, сволочь, уже сбежал. Давай пошли отсюда.
Она тупо посмотрела на него:
– Корабль горит. Плохо дело.
– Позовем сюда всю команду, всех до единого, будь они прокляты, и они потушат пожар.
– Хорошо. Да. Если все загорится – будет плохо.
– Да уж, дорогая, ничего хорошего. Давай смотри под ноги…
Когда Хек Урс потащил бессвязно бормотавшую Пташку Пеструшку по крутому трапу на палубу, безголовое тело Абли Друтера, оказавшись предоставленным самому себе, попыталось подняться на ноги, но, увы, ноги его не держали. Первый помощник уныло сел на настил, положив руки на колени и свесив кисти.
Искра жизни могла преодолеть невообразимые расстояния, вспыхнуть в самых неожиданных местах, промчаться по мышцам и нервам, будто белка с отрубленным хвостом. И иногда, когда уходила даже сама жизнь, оставалась ее искра – пусть и ненадолго.
Сидящий на настиле Абли Друтер больше не двигался – лишь слегка шевельнулись опускающиеся плечи. Даже кровь из всевозможных ран наконец почти перестала течь, превратившись в густые длинные капли.
Кошмарный убийца бесследно исчез.
Пламя, до этого алчно лизавшее просмоленный корпус судна, внезапно замерцало и погасло.
Со стороны гальюна послышались мягкие