драконов. Они уходили в горы, чтобы провести там месяц, а когда возвращались, то самые сильные мужчины племени брали их в жены.
Честно говоря, дрянная легенда была. Нехорошая.
– Женщины рожали сыновей с драконьей кровью. Правда, сами уходили. Точнее, как мама сказала, если кому и посчастливилось пережить роды, их относили обратно к драконам.
Зачем я вообще это рассказываю? Убирается легче.
Жесткая щетка скоблит дерево. Сколько лет прошло, а руки дело не забыли. Я сдула прядь волос, которая прилипла ко лбу.
– Их дети становились шаманами. Говорят, они могли приказывать драконам. Некоторые даже поднимались в небо…
– А ты?
– И я поднималась, – пожала я плечами.
– И как?
– Да… дурость – она дурость и есть. Во-первых, там холодно. Во-вторых, мокро. В-третьих, дракон – не лошадь, уздечку не нацепишь… Гранит меня высоко поднял. А потом сложил крылья – и вниз, к морю… Ты хоть представляешь, каково это, когда море летит навстречу и ты не знаешь, нырнет дракон или нет? А если нырнет, то как надолго? И может, не так уж и важно, надолго ли, если тебя все равно размажет ударом о воду?
Гранит не нырнул.
И к пещерам вернулся часа через два, когда я уже начала подумывать, что если отцепить ремни, которыми я кое-как привязала себя к его загривку, и просто рухнуть вниз, то смерть всяко будет быстрой. Быстрее, чем замерзать в поднебесье, согреваясь лишь редкими выдохами пламени.
– Ты серьезно?!
А он удивлен.
Или нет, скорее поражен. И тряпку выронил, она плюхнулась на пол, растеклась грязною медузой. Впрочем, Томас подхватил ее и отжал.
– Серьезно. Мне шестнадцать было. И я полагала себя очень… гм, умной.
Я почесала за ухом.
– Дерри, когда узнал… в общем, он умел красиво выражаться.
Томас кивнул.
– У тебя нос грязный, – сказал он, уставившись на этот самый нос.
– У тебя не чище.
– Думаю. – Он провел ладонью по щеке, оставляя темные полосы порошка. – Знаешь, если я кому скажу, то вряд ли поверят.
– Знаешь, – я села на не очень чистый пол, который некогда был светлым. Теперь, отскоблив верхний слой, я видела это дерево. – Даже если я это скажу, мне тоже не поверят. Дерри… он запретил говорить кому бы то ни было… сказал, что слишком опасно, что многие захотят изучить мой дар. И вряд ли станут спрашивать мое мнение.
И я ему поверила.
Я молчала. Гранит же всегда был необщителен. И про тот наш полет не знал даже Старик. Не знаю, с чего это вдруг я разоткровенничалась. Страх потеряла? Или Дерри слишком уж переоценивал мой талант?
В любом случае тему стоило сменить. И, взявшись за скребок, я вернулась к полу.
– Потом появились белые люди. Сперва их было немного, но они принесли с собой железные ружья, лошадей и болезни. Мама сказала, что белые люди никогда не признают свою вину, сколько бы лет ни прошло, но айоха помнят, что некогда были могучим племенем. А еще киары, мепайо и уйнеско. Великий союз, который мог собрать огромную армию, распался, столкнувшись