это нравилось, наверное?
Прямые, жесткие губы Антоновича перекосились насмешливо:
– Нравилось? Да, нравилось. Два дня нравилось, а потом надоело. Ей нужны были страстные поцелуи, объятия, проклятия… Ей нужна была страсть в клочки, а я вел себя как истукан… Господи! Что она только не делала, чтобы расшевелить меня! (Антонович усмехнулся, помотал головой). Идем по лесу, слушаем, как птички поют. Я – счастлив до безумия. А она вдруг остановится, возьмет меня за руку, посмотрит в глаза и скажет- нежно, так, томно… Павлик, я устала, давайте полежим в траве, вон там, за тем деревом… Там кажется тень, и как – то скрытно, уютно… И ведет меня… От этих слов у меня так колотилось сердце, что слышно было по всему лесу… Приведет меня и ляжет… Да как! Раскинется на траве в такой призывно —ленивой, красивой позе, локтем закроет лицо, а из- под локтя, сверкает сердитый, черный глаз! Ну, что же вы не ложитесь, Павлик? Вы, наверное, устали? Я, ни жив, ни мертв, садился рядом и думал: приду домой, застрелюсь… У Кононенки возьму трофейный – и застрелюсь. Мучился я страшно… Знал, как нужно поступить, а не мог. Вот полежим мы так, полежим… Она поворочается, поворочается и вдруг вскочит, как бешеная, и молча идет к дому, а я, как дурак, плетусь следом, смотрю как мелькают в траве ее ноги, и в башке одна мысль: застрелюсь!
Антонович замолчал, налил себе полстакана коньяка и выпил залпом. Глядя в окно, буркнул:
– Где же эта птица? Почему она не орет? Вы не знаете?
Я сказал, что не знаю. Антонович, шутливо гневаясь, пробасил:
– Писатель не знает, а доктор должен знать! Ну что же! Я объясню!
Все очень просто, дорогой мой! Птица съела какую – нибудь мышку и легла спать, довольная собой и жизнью вообще! Кстати о мышке! Как- то забыли о ней! Коньяк, видно, хороший! Ну далее! Где -то перед самым нашим отъездом Наташа пришла ко мне в комнату. Офицеры играли в карты и пили пиво. Когда она вошла, Кононенко вскочил и заорал, товарищи офицеры, смирно! Она, бросив на него благодарный взгляд, подошла ко мне, взяла за руку, вытащила на улицу и там таинственно прошептала:
– Павлик, идемте купаться! Я удивился. Ночь на дворе! Впрочем, больше испугался чем удивился. Сердце просто остановилось. А она нахмурилась и посмотрела так презрительно… Словом через десять минут мы подошли к озеру… Озеро очень большое, черное. Кругом лес, тихо. Она разделась быстрей меня и осторожно ступая, вошла в воду. Так она была грациозна в этот момент, так прельстительна, что я замер, любуясь каждым ее движением, каждым шагом… Ну, наконец, добралась до воды, и, плывя, закричала: Паша, Паша! Какой же вы копуша!
И тут я заметил, что недалеко от нее, что- то быстро движется по направлению к берегу. Это была водяная крыса. Я крикнул Наташе: посмотрите в каком прелестном обществе вы купаетесь! Она, весело: А что такое? И я указал ей на крысу, которая почти добралась до берега. Услышав слово «крыса», она так дико завизжала, что я испугался и бросился к ней. Из воды вынес ее на руках.